- Брент! Брент Росс! Хватит! Хватит!
Брент выше поднял ломик. Медленно повернул его. Он снова был на токийской улочке. Нет, уже не был. Мацухара и Ацуми. Они бежали через толпу, которая расступалась перед ними, словно волны перед носом "Йонаги".
- Стой! Стой! - Через секунду Мацухара и Ацуми оттащили американца, поставили его на ноги и вырвали из рук ломик.
- Не имеете права, не ваше дело, - кричал Коноэ с лицом, перепачканным кровью, капавшей с подбородка. - Вы отказываете мне в харакири, я заслужил самурайскую смерть.
- Ты ее скоро получишь и насладишься ею! - рявкнул Мацухара. - Но не здесь. - Потом он перевел взгляд на американца. - Оба к адмиралу Фудзите. Немедленно! - И толпе: - Марш по местам! - Толпа начала быстро редеть, как стая собак, которых разгоняют кнутом. - А вы, Кэтрин Судзуки, - в свою каюту.
Брент и Кэтрин под конвоем Мацухары и Ацуми побрели к выходу.
Лейтенант Коноэ провожал американца взглядом, пока тот не исчез в подъемнике.
5
- Вы нужны императору, - рявкнул Фудзита из-за стола, глядя на двух заляпанных кровью офицеров, стоявших перед ним навытяжку. - Вы оба. Брент напрягся, услышав скрытый комплимент.
- Вы отказываете мне в харакири, адмирал, - сказал Коноэ, разбрасывая вокруг капельки слюны и крови через дыру от выбитых передних зубов.
- Разумеется, вас учили, что есть "время жить и время умирать". Я говорил вам раньше, что сейчас не время умирать, лейтенант Коноэ.
- С вашего разрешения, адмирал, меня также учили, что "воин знает, что, хотя смерть холодна как лед, это - огонь, очищающий тело, и, когда возникают сомнения, воин выбирает смерть".
- Правильно. Нет ничего более почетного, чем смерть в бою. - Костлявые пальцы постукивали по дубовой столешнице. - Но авианосцы, подводные лодки и корабли с тяжелым вооружением рыскают в поисках "Йонаги", лейтенант. Фудзита перевел глаза на Росса. - Американец мог стать орудием вашей смерти.
- Если так хотят боги, адмирал.
- Извините, сэр. Я вызвал лейтенанта Коноэ...
- Из-за женщины, так ведь? - закричал Фудзита, его голос взвился как жало скорпиона. - Мы ее высадим при первой же возможности, - добавил адмирал, ударяя крошечным кулачком по столу. - Женщин не должно быть на кораблях. Никогда! Никогда! Никогда!
- Сэр, - попытался объяснить Брент, - это было больше, чем женщина...
Коноэ не дал ему договорить.
- Токио... моя семья... Я грыз камни, исходил желчью, я не могу спокойно спать, адмирал.
- Хватит! - с яростью закричал Фудзита, подаваясь вперед. - Вы можете мстить, делать себе харакири, но только когда это разрешу я. Подозреваю, что противник знает наш маршрут, наши координаты. Тот налет с Островов Зеленого Мыса должен был вас научить хоть чему-нибудь. Враг понимает, что мы не можем идти через Индийский океан и Магелланов пролив. В любой момент следует ожидать нового нападения. Сейчас мы, может быть, подходим к зоне патрулирования подводных лодок. - Он посмотрел на офицеров, стоявших перед ним, и обнаружил, что те опустили глаза вниз, словно выпоротые школьники. - Мы должны или сплотиться, или погибнуть. - Глазами, мерцавшими словно черные угольки, адмирал глянул на Коноэ. - Самурайская честь требует, чтобы нанесенные обиды были отомщены. Но если один из вас вызовет другого, я закую вас в кандалы. - Почти осязаемое молчание заполнило каюту. Его нарушил адмирал. - А вам, энсин Росс, следует научиться владеть собой.
- Слушаюсь, сэр.
Фудзита продолжил:
- Не забывайте, что слово офицера - закон. - Он посмотрел на летчика. И обращаюсь к вам как к самураю - больше никаких драк. Избегайте встреч. Это приказ. Когда покончим с арабами, вы можете сделать друг из друга отбивную. Но помните, пока этого не случилось, в храм Ясукуни мы должны отправиться все вместе.
- Клянусь своей погибшей семьей, - пообещал Коноэ, туманно глядя на американца.
Брент ответил твердым взглядом.
- А я своим погибшим отцом.
Хотя адмирал Фудзита болезненно поморщился от воспоминаний, новые слова он произнес спокойнее.
- Помните, что император Хирохито находится на престоле шесть десятилетий. Эпоха Сева. - Коноэ вытянулся, будто его ткнули копьем.
- Эпоха просвещения.
- Чтобы быть более точным, - слова Фудзиты резали воздух, словно острая бритва бумагу. - Сева означает просвещенный мир. Вы оба должны покинуть это помещение просвещенными, осознающими, кто ваши настоящие враги, и с миром в душе по отношению друг к другу. Ясно?
- Так точно, сэр! Так точно, адмирал! - хором ответили офицеры.
Кивнув, Фудзита заговорил еще более резко.
- Женщине разрешаю появляться только на мостике. Вы свободны.
- Лейтенант Коноэ - псих, - сказал Брент Росс, застегивая последнюю пуговицу на чистой рубашке зеленого цвета. Брент только что принял душ в крохотной душевой своей каюты и осторожно расчесывал волосы, избегая притрагиваться к полдюжине свежих ссадин на голове. На одной щеке у него красовался синяк, во рту ощущалась боль - во время драки он прикусил щеки. Нижняя губа была рассечена, а подбородок саднило, когда Брент говорил.
- Он сослужил вам хорошую службу, - ответил Марк Аллен со стула перед рабочим столом каюты.
Устало и тяжело Брент опустился на жесткий матрац койки, давая отдых мышцам разбитого тела; ложась на спину, он расслабил свой могучий торс и пробежался глазами по крохотной каюте. Раньше ее обитателем был давно умерший офицер штаба. В соответствии с японскими традициями обстановка была типично спартанской: койка, туалет, умывальник, зеркало, громкоговоритель, лампа над головой в лабиринте труб и кабелей, подвывающий вентилятор, латунные часы и вездесущий портрет восседавшего на коне молодого императора Хирохито, прикрепленный к переборке над койкой.
- Да, оказал, - согласился Брент, поворачиваясь лицом к пожилому человеку. - Я чуть не убил его, дорвавшись до ломика.
- Знаю.
- Не могу понять, адмирал. Когда я ранен, оскорблен и зол, мне кажется, я становлюсь сумасшедшим.
- Ничего необычного, Брент. Естественное стремление к самосохранению.
- Не только это. Я стремлюсь уничтожить, стереть врага с лица земли. Подобное произошло со мной в Токио.