Это лицо выдавало крайнюю степень возбуждения. Глаза лихорадочно горели, черты были страшно искажены. Незнакомец был уже немолодой человек с тонким ястребиным носом, высоким лысеющим лбом и длинными седыми усами. Цилиндр его был сдвинут на затылок, пальто распахнулось и открывало белоснежную грудь фрачной манишки. Смуглое мрачное лицо было испещрено глубокими морщинами. В руке он держал нечто вроде трости, но, когда он положил ее на пол, она издала металлический лязг. Затем он вынул из кармана пальто какой-то предмет довольно больших размеров и несколько минут возился с ним, пока не щелкнула какая-то пружина или задвижка. Стоя на коленях, он нагнулся вперед и всей своей тяжестью налег на какой-то рычаг, в результате чего мы услышали длинный, скрежещущий, резкий звук. Тогда он выпрямился, и я увидел, что в руке у него было нечто вроде ружья с каким-то странным, неуклюжим прикладом. Он открыл затвор, вложил что-то внутрь и снова защелкнул его. Потом, сев на корточки, положил конец ствола на подоконник, и его длинные усы повисли над стволом, а глаза сверкнули, вглядываясь в точку прицела. Наконец он приложил ружье к плечу и с облегчением вздохнул: мишень была перед ним — изумительная мишень, черный силуэт, четко выделявшийся на светлом фоне. На мгновение он застыл, потом его палец нажал на собачку, и раздалось странное жужжание, а вслед за ним серебристый звон разбитого стекла. В тот же миг Холмс, как тигр, прыгнул на спину стрелка и повалил его на пол. Но через секунду тот вскочил на ноги и с невероятной силой схватил Холмса за горло. Тогда рукояткой моего револьвера я ударил злодея по голове, и он снова упал. Я навалился на него, и в ту же минуту Холмс дал резкий свисток. С улицы послышался топот бегущих людей, и вскоре два полисмена в форме, а с ними сыщик в штатском платье ворвались в комнату через парадную дверь.
— Это вы, Лестрейд? — спросил Холмс.
— Да, мистер Холмс. Я решил сам заняться этим делом. Рад видеть вас снова в Лондоне, сэр.
— Мне казалось, что вам не помешает наша скромная неофициальная помощь. Три нераскрытых убийства за один год — многовато, Лестрейд. Но дело о тайнее Молей вы вели не так уж… то есть я хотел сказать, что вы провели его недурно…
Все мы уже стояли на ногах. Наш пленник тяжело дышал в руках двух дюжих констеблей, крепко державших его с двух сторон. На улице начала собираться толпа зевак. Холмс подошел к окну, закрыл его и опустил штору. Лестрейд зажег две принесенные им свечи, а полицейские открыли свои потайные фонарики. Наконец-то я мог рассмотреть нашего пленника.
У него было необычайно мужественное и в то же время отталкивающее лицо. Лоб философа и челюсть сластолюбца говорили о том, что в этом человеке была заложена способность как к добру, так и ко злу. Но жестокие, стального оттенка глаза с нависшими веками и циничным взглядом, хищный, ястребиный нос и глубокие морщины, избороздившие лоб, указывали, что сама природа позаботилась наделить его признаками, свидетельствовавшими об опасности этого субъекта для общества. Ни на кого из нас он не обращал ни малейшего внимания; взгляд его был прикован к лицу Холмса, на которого он глядел с изумлением и ненавистью.
— Дьявол! — шептал он. — Хитрый дьявол!
— Итак, полковник, — сказал Холмс, поправляя свой измятый воротник, — все пути ведут к свиданью, как поется в старинной песенке. Кажутся, я еще не имел удовольствия видеть вас после того, как вы удостоили меня своим благосклонным вниманием, — помните, когда я лежал в той расселине над Рейхенбахским водопадом.
Полковник, словно загипнотизированный, не мог оторвать взгляда от моего друга.
— Дьявол, сущий дьявол! — снова и снова повторял он.
— Я еще не представил вас, — сказал Холмс. — Джентльмены, это полковник Себастьян Моран, бывший офицер Индийской армии ее величества и лучший охотник на крупного зверя, какой когда-либо существовал в наших восточных владениях. Думаю, что не ошибусь, полковник, если скажу, что по числу убитых вами тигров вы все еще остаетесь на первом месте?
Пленник с трудом сдерживал ярость, но продолжал молчать. Он и сам был похож на тигра, глаза у него злобно сверкали, усы ощетинились.
— Меня удивляет, что моя несложная выдумка могла обмануть такого опытного охотника, — продолжал Холмс. — Для вас она не должна быть новинкой. Разве вам не приходилось привязывать под деревом козленка и, притаившись в ветвях с карабином, ждать, пока тигр не придет на приманку? Этот пустой дом — мое дерево, а вы — мой тигр. Думаю, что иногда вам случалось иметь в резерве других стрелков на случай, если бы вдруг явилось несколько тигров, или же на тот маловероятный случай, если бы вы промахнулись. Эти господа, — он показал на нас, — мои запасные стрелки. Мое сравнение точно, не так ли?
Внезапно полковник Моран с яростным воплем рванулся вперед, но констебли оттащили его. Лицо его выражало такую ненависть, что страшно было смотреть.
— Признаюсь, вы устроили мне небольшой сюрприз, — продолжал Холмс. — Я не предполагал, что вы сами захотите воспользоваться этим пустым домом и этим окном, действительно очень удобным. Мне представлялось, что вы будете действовать с улицы, где вас ждал мой друг Лестрейд со своими помощниками. За исключением этой детали, все произошло так, как я ожидал.
Полковник Моран обратился к Лестрейду.
— Независимо от того, есть у вас основания для моего ареста или у вас их нет, — сказал он, — я не желаю переносить издевательства этого господина. Если я в руках закона, пусть все идет законным порядком.
— Это, пожалуй, справедливо, — заметил Лестрейд. — Вы имеете еще что-нибудь сказать, перед тем как мы уйдем отсюда, мистер Холмс?
Холмс поднял с пола громадное духовое ружье и стал рассматривать его механизм.
— Превосходное и единственное в своем роде оружие! — сказал он. — Стреляет бесшумно и действует с сокрушительной силой. Я знал немца фон Хердера, слепого механика, который сконструировал его по заказу покойного профессора Мориарти. Вот уже много лет, как мне было известно о существовании этого ружья, но никогда еще не приходилось держать его в руках. Я особенно рекомендую его вашему вниманию, Лестрейд, а также и пули к нему.
— Не беспокойтесь, мистер Холмс, мы займемся им, — сказал Лестрейд, когда все присутствовавшие двинулись к дверям.
— Это все?
— Все. Впрочем, я хотел бы спросить, какое обвинение вы собираетесь предъявить преступнику?
— Как какое обвинение, сэр? Ну, разумеется, в покушении на убийство мистера Шерлока Холмса.
— О нет, Лестрейд, я не имею никакого желания фигурировать в этом деле. Вам, и только вам, принадлежит честь замечательного ареста, который вы произвели. Поздравляю вас, Лестрейд! Благодаря сочетанию свойственной вам проницательности и смелости вы наконец поймали этого человека.
— Этого человека? Но кто же он такой, мистер Холмс?
— Тот, кого безуспешно искала вся полиция, — полковник Себастьян Моран, который тридцатого числа прошлого месяца застрелил сэра Рональда Адэра выстрелом из духового ружья, произведенным через окно второго этажа дома № 427 по Парк-лейн. Вот каково должно быть обвинение, Лестрейд… А теперь, Уотсон, если вы не боитесь сквозного ветра из разбитого окна, давайте посидим полчаса у меня в кабинете и выкурим по сигаре — надеюсь, что это немного развлечет вас.