«Эльфийские стрелки», согласно приказу, державшиеся позади — «на добивании», урона не понесли.
Покалеченных не имеется. Серьезно ранено двое. Оба местные. Легкие ранения и травмы, типа моей — вообще не обсуждаются.
Учитывая, что в бою принимало участие по двадцати одному бойцу с Атреи и Земли — погиб каждый седьмой из нас.
Жестко!
И вина за смерть каждого из погибших, под стенами этого поселка, лежит на моей душе. Пускай и косвенно, но все же…
Ладно, оплакивать павших и каяться в мнимых и истинных грехах — дома буду. Если суждено добраться туда, конечно. А пока о живых думать необходимо.
Итого: в отряде остается пятьдесят пять бойцов, в данный момент «годных к несению строевой службы», пятеро раненых, девушка и парнишка с Балкан, да семь лошадей.
Н-да уж!
Одеваюсь. Очень хочется умыться. Где у них тут вода?
Поглядываю в сторону ворот. Арвильда и сын вождя закончили разговор с местным руководством и присоединяются к нам вместе с Рул и Мастифом. Только склонный к бродяжничеству художник куда-то запропал. Хотя, с этим-то чего станется?
Допрашиваем пленных. Их не слишком много — девять особей. Все ранены.
Злобные и равнодушные к собственной участи и близкой смерти.
Морду муравья на увеличенных фотках видели? Вот и у этих — примерно те же рожи.
Сектанты — одно слово! Поди добейся от них чего-нибудь!
Впрочем, мы не в сказке Гайдара и «самые главные военные тайны» гиворов — нам не интересны. Они не «мальчиши-кибальчиши», а мы, не «буржуины проклятые». И вообще, в этих краях — транзитные пассажиры. И потому, вопросы у нас к ним — самые простые:
Сколько всего гиворских отрядов сейчас на этом берегу? Какова их общая численность? Это заранее запланированный рейд по нейтральным землям или целенаправленная погоня именно за нами? Или же они решили совместить одно с другим? Дальнейшие действия и планы?
Все бессмысленно, сколько не бейся с ними, как фиш об айс!
Жертвы семи поколений инволюции упрямо и презрительно молчат, как партизаны на допросе в гестапо, в патриотическом фильме.
Среди мужчин взгляд невольно выделяет одну единственную пленную гиворскую самку, раненую в плечо. Кто она? Воительница? Чья-то женщина? Или общедоступная шлюха из обоза?
— А ведь она беременная, Горан, — обращает на женщину дополнительное внимание, пристально разглядывающая её Арвильда.
Недоумевающе смотрю на атрейку, потом перевожу взгляд на пленницу. И как она это определила, интересно? Вроде, живот как живот. Как по мне — совсем не выпячивается. А, впрочем, это их сугубо женские штучки — видать, имеются какие-то признаки, неизвестные мужскому неискушенному глазу. Я не акушер — гинеколог, мне знание подобных нюансов абсолютно ни к чему и квалификацию в данном вопросе, повышать нет необходимости.
— Ну, беременная и что? — а перед глазами сразу встает женщина с отрубленными руками и распоротым животом.
— На этом можно попробовать сыграть.
— Не-не-не! — энергично отмахиваюсь, словно черт от ладана, — Молчи! Молчи женщина! Даже знать об этом не хочу. Совсем ничего!
Мне еще только не хватало репутацию за пытки беременной бабы потерять!
Что же касаемо вопроса выбора между моралью и прагматизмом…
В данном контексте он меня не тревожит. Совершенно. Да и кто скажет — что более морально?
Если для того, чтобы десятки атрейских женщин не погибли, так же страшно, как та, будущая мать из поселка — потребуется вспороть брюхо одной гиворской гадине — я пойду на это.
Без радости и удовольствия, но однозначно — пойду.
У меня самого, вон, девочка-самурай сейчас в том же положении и… Бля, даже представлять не стану… Да ну, нна!
Сам я сейчас шантажом и мясницким делом заниматься, конечно не стану — репутация и энергия менталиста на кону! Но ведь у меня местные союзники имеются. А уж, перед ними-то, уверен — подобный вопрос даже не мелькнет.
За семь поколений навидались и натерпелись от нелюдей сектантских!
Арвильда понимающе кивает.
— Ты прав, вождь. Действительно не стоит, — и предлагает, — Иди-ка, погуляй, с местными пообщайся. В корчме посиди. Твой атрейский язык — уже вполне позволяет заказать еды и выпивки. Шептун, как узнал, что она тут имеется — даже про свои попытки обольстить меня забыл. Уже и лавку для нас там нагрел, наверное. Ступай, Егор. И ты, Арвинд, тоже иди с ним. А мы тут сами, как-нибудь…
Беспрепятственно вхожу в городишко через распахнутую калитку в уже вновь закрытых воротах. Караульные удивленно и доброжелательно кивают в ответ на мое приветствие на родном им языке.
Несомненно, этот населенный пункт гораздо покрупнее предыдущего будет. Не «райцентр», конечно, но и не крохотная деревушка, забытая богами и людьми.
На «главной улице» даже попадаются двухэтажные дома, где нижний этаж каменный, а верхний — деревянный.
Задумываюсь о том, что весьма интересно было бы взглянуть на прежние города атрейцев. Те, которые стояли на этой планете семь поколений назад.
Наверное, все они давным-давно позаброшены и вообще лежат в прахе и руинах — надо будет спросить у местных друзей об их судьбе. А может, даже и по пути попадется какой?
В здешний кабак я не пошел. Наверное, немного попозже загляну. А пока устроился на ветерке, на площадке сторожевой вышки.
Разговариваем с поселковым старостой и вождем, пожелавшим лично познакомиться с главным инопланетянином.
Здоровенный мужик с медвежьими ухватками и тряпичной повязкой на глазу, старается быть деликатным, но то и дело, таращится на меня так, что рискует потерять последний источник зрения.
Он ведь, скорее всего — одноглазый. Ну, не «ячмень» же под тряпкой прячет?
Беседуем через переводчика, естественно. Так выходит проще и гораздо быстрее. «Транслейтер» потомственного менталиста на два, если не на три класса, выше чем мой собственный.
Общаясь с главой поселения, я невольно испытываю легкие угрызения совести.
Мы, все такие красивые, пришли в здешние края — походя разворошили осиное гнездо, а люди из-за нас страдают.
Что в предыдущем мертвом поселке, что здешние — пока живые, слава демиургам.
Появление Арвильды спасает меня от мук больной совести и ощущения неловкости.
— Это «большой набег», Горан, — с ходу заявляет воительница, — Последний раз, похожий случился, когда я еще была совсем юной девчонкой. Иногда, обычно разобщенные племена гиворов объединяются и устраивают подобные походы, — белокурая воительница-красотка, чисто девочкиным жестом, поправляет волосы и продолжает, — Рейд в «ничьи земли» был запланирован давно. Еще весной. Ну, а наше появление только ускорило ход событий. Основные силы противника пока еще только собираются за рекой на гиворском берегу. А близлежащие племена — просто пришли в бешенство от нашей дерзости и убийства их основного порталиста. Ну и поспешили догнать и покарать наглых пришельцев, — она пожимает плечами и заканчивает, — Вот такое, наше «дурацкое счастье» — как ты говоришь, Егор.
Молчу. Чешу щетину на челюсти.
Да уж! Ничего не скажешь — очень даже «вовремя» мы в этих краях объявились.
В самом эпицентре событий, мля! Из огня, да в полымя, как гласит народная прибаутка.
Поди, опять шуточки сраных демиургов?! А, впрочем — какая теперь разница?
Обращаюсь к Арвинду, сыну Арворна, который только что закончил переводить местному руководителю слова девушки:
— Спроси, не хотят ли они, хотя бы на время уйти?
Выслушав мое предложение, одноглазый отрицательно мотает головой. Уходить он не желает.
Понимаю. Никто не хочет становиться бесправным и бесприютным беженцем, пока есть хотя бы небольшая и призрачная надежда, сохранить свой дом и уберечь близких.
Впрочем, как только что выяснилось — это не моя вина и печаль.
Мы свое дело сделали. Помогли жителям поселка отстоять его.
Если бы не наше появление, они, скорее всего, не удержали бы эти стены.