Однако, мы уже завтра уйдем своей дорогой, а эти люди останутся здесь и если за первым отрядом придет другой — поселку конец…
Идем в корчму. Пора подкрепиться, да и выпить что-то захотелось.
— Я тут, пару лошадок на обмен сторговал, — сообщает мне, вынырнувший из какого-то проулка, Чера.
— На что? — удивляюсь я.
— На трофейное гиворское оружие.
— Ну и молодец, — киваю и захожу в кабак, где уже предсказуемо разместился художник.
Выпиваем по кружке местного эля или какого-то, весьма похожего на него напитка.
— Ты чего понес-то? — интересуюсь у друга я.
— Когда? — поднимает на меня чуть пьяненькие глаза Шептун.
— Да, когда на гиворов побежали.
— Не помню. Кураж словил. А чего орал-то?
— Полную хрень! А я думал — это ты на мандраже…
— Неа. Наоборот — на кураже. Меня Арвиндов «подбодреж», вообще дико вштыривает. Ваш с Рулькой против него — детский лепет. Без обид только.
— Да, какие обиды? — пожимаю плечами, — Хорошо, что он с нами. Ладно. Пойду, прилягу где-нибудь. Сидеть тяжело — спина болит.
— Сильно прилетело?
— Терпимо.
— Принял бы еще анестезии — может полегчает?
— Ну, давай. Мертвого уговоришь…
Деревянные кружки глухо ударяются друг об дружку…
…Ночью меня и остальных будит атрейский менталист:
— Горан, вставай — нам надо уходить! Гиворы идут.
— Сколько?
— Много. Очень много. Сразу с двух направлений приближаются.
— Местные в курсе?
— Да, — кивает юноша, — Уже предупредил.
— Что думают?
— Не знаю. Пока решают.
— Встаю. Подымайте всех.
— Надо спешить! — взволнованно поторапливает атреец, — У них сильный менталист. И не один, а с двумя помощниками. Они послабее, но все вместе — нас троих задавят. И этот гивор — явно, уже давно видит и нас и поселок. Если даже сам не пойдет — пустит отряд вдогонку. С помощником-«навигатором».
— Да, чтоб ему!
Впопыхах собираемся.
Местные все еще ничего не решили.
Нехорошо так говорить, конечно, но для нас — оно и к лучшему.
Даже если атрейцы решат уходить — куда нам, вместе с их обозом, бабами, да ребятишками?
Только помереть за компанию, чтобы веселее было?
Болты для арбалетов и яд для них, в любом случае уже скоро понадобятся самим поселковым, так что мы даже не заикаемся «про поделиться» боеприпасами.
Правда Моня — жук дерибасовский, спевшись с Черой и Шептуном, все-таки ухитрился незаметно позаимствовать у парочки местных атрейцев, тоже снимавших в корчме стресс от пережитого штурма — и не рассчитавших сил, в состязании с зеленым змием и земным художником, запасы ядовитых болтов для их пары самострелов. И то — хлеб…
Сначала я было хотел прочитать этим крадунам командирскую нотацию, но передумал.
Победителей не судят, как известно. Не попались ведь, охламоны? Вот и ладно! Значит — не авантюристы, а красавчики!
Мы снова отправляемся в путь. В сереющую темноту, сырой туман и полную неизвестность…
Глава 20. Июль. Атрея
Поселковые ворота закрываются за уходящим отрядом с неприятным, негромким, но пронзительным скрипом, напоминающим воронье карканье.
Что предвещает нам этот многозначительный скрежет за спиной? Пока неизвестно. Поживем — увидим. Если «поживем», конечно…
«Справа дорога, слева дорога — степи открыты всем ветрам… — хрипло заводит Шептун
— Ну, началось! — язвительно бросает Рул, которую всегда не по-детски выбешивают сольные концерты художника и с почти материнской заботой интересуется, — Что, не проспался еще, Валюша?
— Даже не ложился, — сияя лицом в предрассветной хмари, отвечает друг и продолжает завывать, — Ходит солнце по дуге, месяц лодкой по реке
Просыпайся раненько — ноги кормят странника-а-а.
Копья ломались под сапогами, как степные ковыли»…
— Бля, он когда-нибудь заткнется? — высоко задрав подбородок, задает невыспавшаяся черная женщина, риторический вопрос небесам.
— Только не споткнись, дорогая. Тут ямки. Вова, друг мой яхонтовый, ты чего её сегодня недотрахал? — внезапно обрывает песню Шептун.
Рул замирает и взглядом мечет в сторону художника фаербол мощностью никак не менее десятка мегатонн.
Мастиф конфузливо оглядывается по сторонам.
Все окружающие, с трудом удерживаются от смеха и наскоро состряпав абсолютно индифферентные рожи, демонстративно смотрят куда угодно, только не на эту троицу.
— Да, брось смущаться, братан, все равно все уже знают, — «утешает» приятеля Валентин.
— Сука, у нас не отряд, а деревня какая-то! — возмущенно взрыкивает Мастиф, оправдывая свое прозвище.
Где-то позади, словно откликаясь, почти с той же интонацией фыркает одна из лошадей.
Вот тут уже народ себя не сдерживает. Взрыв дружного гогота далеко разносится над окрестностями.
А чего нам бояться-то? Все равно, как утверждает Арвинд, сын Арворна — все наши телодвижения на локаторе у гиворского менталиста словно на ладони…
Без привала идем до полудня и останавливаемся, только когда уже самые выносливые начинают то и дело искоса поглядывать в сторону командиров.
Даже здоровым надо отдохнуть, а раненым и подавно…
О чем-то побеседовав с одним из своих бойцов, Арвинд присаживается со мной рядом и сообщает:
— Альтус говорит, что тут, не слишком далеко, когда-то был поселок, в котором жила семья его родственницы по отцу. Её муж был мастером — арбалетчиком. Хорошим мастером и известным далеко за пределами пограничья. Последний раз он видел тетку давно, когда был еще мальчишкой, потому только сейчас и вспомнил.
— И что ты предлагаешь? — спрашиваю я.
— У мастера-арбалетчика, если он еще жив, может оказаться приличный запас болтов, — размышляет вслух молодой атреец.
— Да, даже если он уже умер — у семьи могло что-то остаться, — подхватываю я, — Только где искать этот поселок?
— Ну, я вижу какой-то селение почти на самом краю дальности локатора, — пожимает плечами парень, — Может это он и есть?
— Вот и отлично. Значит надо идти туда, — подвожу итог я, — Тогда я с твоим парнем сгоняю, а вы, как отдохнете, продолжайте движение — мы вас нагоним.
— Я пойду с тобой, — встревает Арвильда.
— Но почему ты? — явно хочет возразить против моего участия в этом деле Арвинд.
— Ну, потому что — ты, как наш главный и самый сильный менталист, должен оставаться с основным отрядом, Рул, вообще «в дипломатию не умеет», ну и… — с ходу не подобрав более веских аргументов, я просто взмахиваю рукой, — А менталист, на всякий случай, везде пригодится. Короче — пойду я.
Атреец кивает.
— Кого еще возьмешь?
— Думаю, что твоего парня и нас двоих с Арвильдой — будет вполне достаточно. Еще одну лошадку возьмем, чтобы добро на горбу не тащить и сбегаем по шустрому. Нас и так немного — зачем распылять силы. Мало ли что… Ты мне только направление покажи, а то у меня «на приборах» пока пусто.
Он снова кивает.
— А вы идите. Не ждите, — настаиваю я на дальнейшем продвижении товарищей к еще такой далекой и такой желанной цели, — Мы и так ползем, почти как черепахи. Решат догнать — сделают это без напряга.
— Хорошо, — в очередной раз соглашается лидер атрейцев.
Отряд действительно перемещается медленно, стараясь не растрясти пятерых раненых.
Мы с парой союзников, налегке, должны двигаться гораздо быстрее.
Догоним!
Лишь бы раненых атрейцев «не понесло» и не потянуло на суицид, как того бойца у реки. А то еще вздумают облегчить жизнь и путь товарищам подобным образом.
Я этого не хочу. И не потому, что: «русские своих не бросают». Эти пафосные песни пусть жены военных, подростки и диванные бойцы с восторгом слушают.
Еще как бросают, когда прижмет! Все. И русские и французы и бедуины с поляками.
А не хочу я такого исхода, просто потому, что атрейцы — славные ребята и надежные товарищи.