— Спроси хозяйку: поселковые мужчины все здесь или есть кто-то «на выезде»? Человек двадцать, не меньше.
Глаза воительницы недобро вспыхивают и прищуриваются.
В ответ на её быстрый вопрос следует короткий ответ тетки Альтуса, который я и так уже знаю.
Откуда в этом забытом демиургами медвежьем углу — два десятка мужчин, да еще и конных?
Арвильда даже не успевает приоткрыть рот, как я бросаю:
— Гиворы! Верхами. Двигаются быстро. Галопом скачут, наверное. Похоже — прямо сюда. Нужно срочно уходить!
* «Make love, not ware» — занимайтесь любовью, а не войной. Знаменитый лозунг хиппи.
Глава 22. Июль. Атрея
— Гиворы! Верхами. Двигаются быстро. Галопом скачут, наверное. Похоже прямо сюда. Нужно срочно уходить!
Одессит и Чера одинаково выдыхают и замирают как хорошо выдроченные солдаты, готовые к исполнению второй части команды: «Шагом… марш»!
Альтус быстро и воровато косится в сторону своей тетки и тут же переводит глаза на Арвильду.
Воительница бросает в моем направлении обжигающий до самого нутра взгляд.
Похоже, деваха хотела брякнуть что-то резкое, но сумела сдержать свой первый гневный порыв. Только ноздри по-лошадиному раздуваются и глаза потемнели, как небо перед грозой.
Негромко переведя дух, она кивает, смотря «сквозь меня»:
— Ты прав, вождь Горан! Вам надо уходить. И поторопитесь, парни. Ты нужен своим бойцам и своему племени, которое ждет тебя. Больше им рассчитывать не на кого. Так что, вы идите, а мы с Альтусом останемся, — атрейский боец кивает с явным облегчением человека, сделавшего пусть и не самый удачный, но окончательный выбор, — Здешним людям поможем и гиворов придержим, да ещё и поубавим их количество.
Ну, началось, бля! Сука — ведь так и знал! Всё — понесло девку! Закусила удила! Того и гляди, зашипит как рассерженная кошка или потревоженная змеюка. Теперь Брунгильду отсюда и тяжелым танком не прогонишь!
— Чего сразу нахохлилась-то? — я улыбаюсь.
— «Нахохлилась» — это вроде также, как «ощетинилась»? — Теперь она смотрит на меня с долей непонимания.
Этого и добивался. Хотя бы частичной смены настроения.
— Почти, — я киваю, — Нюансы позже растолкую. А сейчас, давай думать, как супостата изничтожать станем.
— А-а..?
— Ты все правильно поняла, россомаха — будем ваших долбаных сектантов на ленточки для бескозырок резать!
Похоже это выражение ей уже знакомо. Красотка светлеет лицом и глазами и ясно улыбается.
Все! Некогда лучи добра раскидывать. Ибо зло, с каждой минутой, все приближается.
Провожу смотр сил, имеющихся в наличии.
Вернее, «официально» — это делает Арвильда. Не время для экспериментов, чтобы выяснять — станут ли местные атрейцы выполнять просьбы совершенно непонятного чужака, заявившегося с иной планеты. Свою землячку эти люди явно охотнее будут слушать, тем более, что никто из деревенских на командование совершенно не претендует.
Мужичков относительно «призывного возраста» в деревушке оказывается еще меньше, чем домов. Всего восемь, непонятно чего сто́ящих в деле, крестьянских сабель, топоров и вил. Да к ним в подмогу, еще пятерка молодых парней, на вид от четырнадцати до шестнадцати годков.
— Так — мальчишек, однозначно, в сторону. Определи их женщин охранять, что ли? Только обязательно вдуй парням в уши, что они наш самый главный резерв. Последний рубеж. — советую блондинке я, — Говори как с равными, построже и посерьезней. А то, эти мамкины боевики стопроцентно примутся самодеятельностью заниматься и херней маяться.
Воительница согласно кивает.
Вот и ладненько.
Не хватало нам тут еще, лопоухих мальчишек-карандашей в бой кидать.
Чай, здесь не Берлин в сорок пятом, чтобы сопливый фольксштурм с панцерфаустами, под танковые гусеницы посылать.
Тетка Альтуса выходит из дома вооруженная очень нарядным арбалетом с полированной ложей и тонкой саблей, грациозно, но весомо покоящейся на крутом бедре.
Наверное, самострел со стены сняла. Какой-нибудь коллекционный, созданный для состоятельного клиента или же, вообще, личное оружие от покойного мужа-оружейника, ей на память и в наследство осталось.
В движениях женщины сквозит уверенная сила и спокойный фатализм бывалой воительницы.
А тетка-то непроста! Явно повидавшая кое-что за пределами своего тихого лесного поселка!
Невольно качаю головой — вот уж кому точно не понадобится охрана. А если даже и попробовать её предложить — вполне можно и выхватить, вместо «спасибо».
Кроме хозяйкиного, в колхозном инвентаре имеется еще пара самострелов. У двух потертых мужичков с невзрачными лицами, но цепкими и прищуренными холодными глазами ветеранов.
Вместе с нашими — набирается целых семь. От души немного отлегает. Уже хоть что-то!
Распределяем стрелков по позициям.
В основном на чердаках и невысоких крышах домов и сараев.
Пусть бойцы противника подольше до нас добираются.
Дополнительное время на стрельбу увеличивает шансы выйти из боя с минимумом потерь.
Укладываем сдвоенную веревку поперек единственной деревенской улочки и маскируя, присыпаем её пылью.
С одной стороны дороги она намертво привязана к столбу ворот. С другой зафиксирована, наброшенной петлей на почти таком же столбе. Моне с местным помощником, останется только в нужный момент быстро поднять и натянуть препятствие для конских ног и на пару витков закрепить его на глубоко вбитом в землю коле, как корабельный канат.
Самое подходящее дело для ловких и шустрых рук одессита.
Для начала — главная задача остановить мчащегося во весь опор противника.
Ибо стрелять по движущимся вскачь мишеням — дело абсолютно ненадежное в плане точности и эффективности.
В такого, даже из автоматического огнестрела — попробуй попади, а уж из средневекового оружия и подавно!
Вот и все наши средства противодействия.
Имей мы сейчас в запасе побольше времени — можно было бы и поизвращаться в создании разных ловушек. Вроде тех, что вьетнамцы в своих джунглях против американских джи-ай* применяли.
Типа, ям с бамбуковыми колышками на дне и стенах, врытых в землю кастрюль и ведер с торчащими из стен под углом штырями, замаскированных рвов, шипованных булав, внезапно прилетающих в лицо и прочей гадости.
— Ну, ни хрена же ты размечтался, дружок! — сам же и усмехаюсь над этим безграничным полетом фантазии, — Еще забыл жутко ядовитых змей, где только можно, развесить!
А с другой стороны — чего бы и не пофантазировать? Время позволяет. А в засаде оно всегда еле тянется и просто бесит своей черепашьей неторопливостью и неопределенностью ожидания.
Так что: хотеть не вредно — вредно не хотеть!
— Горан, ну как там ваши дела?
О, вот и Арвинд прорезался! Вовремя он. Еще чуть позже и мне было бы совсем несподручно беседы беседовать.
— Да, в общем — все хорошо. И главное — совсем нескучно, мля. Точим топоры и готовимся к веселой вечеринке. К деревне приближается пара-тройка десятков гиворской кавалерии. Мы решили остаться и вписаться за местных крестьян.
— Вывезете? — Арвинд, сын Арворна, уже очень легко догоняет смысл наших жаргонизмов и сленга и порой охотно вворачивает словечки оттуда в свои речи, — Сколько своих бойцов в этой деревне? Арбалеты у них есть? Болты нашлись? Противник далеко? — он буквально по самые ноздри закидывает меня своими вопросами.
— Так точно! Никак нет! Разрешите идти? — иронично хмыкаю я, — Не спешите, товарищ генерал. Я вам лучше, по окончании боя письменный отчет предоставлю. В трех экземплярах.
— Да я ведь, просто к тому, что помощи с нашей стороны вам ждать не приходится. Мы просто не успеем, — слегка смущается молодой атреец, — А вообще, отряд повернул и сейчас движется в вашу сторону, — внезапно сообщает он.
— Это еще почему? — последняя фраза сына вождя меня настораживает.