И не сдержала.
— Ненавижу! — резкий рывок за ворот рубашки, а потом... звук пощечины едва успел эхом прокатиться по каменным плитам коридора, когда эхо его удвоило. — Ненавижу тебя!
Кириан дернулся, откинул голову и застыл на месте, невольно хватаясь рукой за щеку и растерянно переводя взгляд на ее пальцы, вцепившиеся в его плечо.
— Уедешь, значит, с-скотина?! Сбежишь?! Струсил? — тихое змеиное шипение могло бы заставить шевелиться волосы на голове и у более храброго человека.
— Докучать мне, значит, не будешь! Да? — тонкие пальчики на его плече неожиданно сжались стальными клещами. И в следующую секунду стенка рядом с его головой брызнула в стороны острыми крошками штукатурки, которую выбил невероятно сильный удар маленького кулака. Казалось, Иллис вложила в него все, что так долго сдерживала.
Она на секунду замолчала, прикрывая глаза и тяжело переводя дыхание, но так и не отпустив его плечо. А потом неожиданно оттолкнула и сама отпрянула. И почти прокричала:
— Ты, идиот самовлюбленный, смеешь мне про жалость говорить?! Мне?! Да я выжила только потому, что ты у меня был! Потому что... Потому что ты звал! Ты! Я к тебе вернулась! Только к тебе! Как дура, летела сюда, сбежала из госпиталя... А ты! Ты хоть знаешь, чего мне это стоило? Знаешь?! — последние слова она уже орала в голос ему в лицо, отчаянно вцепившись в полы его камзола и встряхивая его, как тряпичную куклу, после каждого выкрика.
Кириан почувствовал, как от абсурдности происходящего у него в голове что-то рушится. Все логические выводы, все просчитанные решения, да что там! Все его понимание жизни.
Он хватал открытым ртом воздух, всматриваясь в ее лицо с жадным тревожным ожиданием и неверием.
Она что-то еще говорила, даже кричала, но он уже не слышал, намертво прилипнув взглядом к ее губам. Ярко-красным губам, которые просто созданы были для поцелуев и которые вернули его к жизни, произнеся всего три слова. Три торкоеых слова, которые он повторял про себя вновь и вновь.
«...вернулась к тебе...»
Кириан качнулся вперед, чтобы... он и сам не знал, чтобы что, просто важно было быть как можно ближе к ней. Но сделать ничего не успел — она резко отпустила его камзол, отвернулась, пряча неестественно заблестевшие глаза, волосы веером взлетели вверх, хлестнув его по щеке, и сама девушка бросилась прочь.
Бежать... бежать, пока не наговорила или не сделала чего-то, о чем потом пожалеет еще больше. Она и так... дура!
Сильные руки обхватили ее сзади, обнимая, удерживая, прижимая к себе. Иллис рванулась из последних сил.
— Пусти! Ненавижу! — слезы все-таки расчертили лицо мокрыми линиями, срываясь, капая на одежду и обнимающие ее руки, которые и не думали разжиматься.
— Не отпущу! Моя... Не могу без тебя! Не отдам! Не отпущу... — он говорил быстро и бессвязно, прижимаясь губами к ее волосам. И она, даже не глядя, чувствовала, что губы у него дрожат
— Ненави... — он резко развернул ее лицом к себе, и она запнулась, наткнувшись на глубокий болезненно-нежный взгляд. Гораздо ближе, чем она ожидала. Настолько близко, что видна была серебристая радужка, на которой переливались и плавились непривычно теплые блики. Зачарованная этим зрелищем, Иллис застыла на месте.
«Как солнечные зайчики на льду», — успела подумать она и коротко всхлипнула, когда мокрое лицо обхватили ладони и большие пальцы провели по щекам. Осторожно, будто тоже боялись обжечься.
А потом он с силой притянул ее к себе, зарываясь лицом в непослушные, пахнущие травами волосы. Всю сразу, вместе со кулаками, сжимающими его одежду, вместе с готовыми вырваться очередными ругательствами и выбившимися прядками, которые он тут же принялся покрывать поцелуями.
— Прости меня... прости! Хеллес, какой же я идиот... кретин... прости меня! — он обнимал ее так крепко, будто пытался вобрать в себя, впитать под кожу. Забрать себе. Присвоить. Его Иллис... — Больше никогда! Никому...
В какой-то момент она еще больше напряглась и даже забилась, как пойманная птица, и вдруг обмякла. А в следующую секунду крик отчаянной боли все же вырвался, и девушка зарыдала в голос, выплескивая и на него, и просто во вселенную ту боль, которая не давала дышать все это время.
— Они все погибли... они все... погибли... они все... а я осталась! Из-за тебя! Кретин! Какой же ты... — повторяла она как в бреду и из последних сил цеплялась за Кириана, словно он остался последним в этом мире, что еще могло удержать ее от падения в никуда.
И он удерживал. Обеими руками, не отпуская ни на миг. Порывисто целовал все, до чего мог дотянуться: щеки, губы, глаза, волосы, снова щеки... Он не умел и не мог сказать о том, что чувствует в этот момент. Никакие слова не вместили бы этого.
Боль за то, что ей пришлось пережить, за то, что он — слепой идиот, не разглядел этого раньше, готовность умереть и убить за ее любовь и ощущение того, как перехватывает дыхание, когда она вот так доверчиво прижимается к нему — к нему, ни к кому другому! Все это било под коленки, превращая их в настоящую вату, но поддаться сейчас слабости он не имел права.
— Мы со всем справимся. Со всем... вместе... я люблю тебя... я тебя люблю! — шептал он в маленькое ушко, и ее волосы шевелились от его дыхания. Нет, он даже не пытался делать вид, что у него не дрожат руки, которые бережно гладили ее по спине. Но вот голосу дрогнуть не позволял. Он сделал так много ошибок в прошлом, так много непростительных ошибок, и, если ему дается шанс все исправить, он его не упустит! Он вытащит ее из этого кошмара, чего бы ему это ни стоило! И начнет прямо сейчас.
Ладонями он чувствовал, что ее всю трясет, и от этой ее уязвимости, в груди полыхнуло так, что в первый момент он с трудом устоял на ногах. Но это же придало ему невиданных сил. Любовь, которую он наконец-то выпустил на волю, больше не была мучительной. Она окрыляла, окутывала золотистым сиянием, дарила уверенность, что он может все. Теперь действительно — все.
Непонятная, нелогичная, не.... Его Иллис! Только его! Он глядел на нее so see глаза, просто потому, что теперь это можно было делать без боязни, что кто-то заметит.
Иллис понадобилось довольно много времени, чтобы выплакаться. В какой-то момент она устала стоять посреди коридора и потянула Кириана за собой, опускаясь на пол.
Князь послушно оглянулся и сел у стены, прямо на пол, вытянув ноги, а девушка, не до конца осознавая собственные действия, позволила усадить себя на его колени и сама приникла, спрятавшись у него на груди. И еще несколько минут молчала, изредка судорожно вздыхая, отчего Кириана каждый раз накрывало очередной почти смывающей сознание волной нежности. Прерывистое от недавних слез дыхание легонько трогало кожу у него на шее, и этого ощущения было достаточно, чтобы задыхаться от накатывающего желания и стыда за его кажущуюся неуместность — нашел время, кобель похотливый! Она такая... такая... а он не может справиться с низменными инстинктами!
Пока Кир боролся с собой, его крепко стиснутая «добыча» пришла в себя и сначала совсем притихла, а потом шевельнулась в кольце рук и подняла голову. Заплаканные глаза снова стали солнечно-янтарными, и... нет, боль не ушла до конца, она осталась где-то там, в глубине, мелькая горькими тенями на самом дне.
Кириан обнял руками ее лицо. Провел большим пальцем по щеке, от уголка губ к скуле. Наслаждаясь ее дыханием, близостью, непослушным завитком на правом виске... словно до конца не веря, что все это теперь его. А потом прикоснулся губами к губам, бережно, почти целомудренно. И это было более интимно, чем самые горячие поцелуи, бывшие у него до этого.
— Убьешь меня теперь? — прошептал он ей прямо в приоткрытые губы с ласковой насмешкой.
— Самолично, — подтвердила Иллис, а потом обхватила его за шею, затягивая в новый поцелуй, который сразу же перестал быть невинным. Вот как-то сразу. Да к торку скромность и что там еще полагается невинным девам? Она слишком долго этого ждала, слишком... мало надеялась получить.
Это был долгий поцелуй. Кириан так давно уже ни на что не надеялся, что сейчас этого всего стало слишком много для него. Он плавился, задыхался только оттого, что она прижималась к нему так крепко, от рук, которые жадно гладили его по лицу, шее, плечам. Впрочем, его руки тоже не отставали. Стремились захватить как можно больше, жадничали, спешили. Словно бы повторяли желание хозяина поверить, что Иллис и е самом деле тут, с ним, сама целует его!