Возвращение
фантастическая повесть
Беззвучно вспыхнул свет, заливая мягким сиянием ровный пол коридора. Шершавые стены, покрытые волнистыми параллельными линиями, напоминающими след огромной пилы, уходили в темноту за спиной и где-то там сливались в бесконечном мраке. Под ногами похрустывали остатки мелкой каменной крошки. Казалось, здесь ещё совсем недавно закончилась подготовка к отделочным работам, и теперь дело осталось за штукатурами и малярами.
Впереди коридор резко заворачивал вправо. Оттуда через равные промежутки времени доносились утомительно-однообразные звуки капающей воды, которые отзывались тупой болью в затылке. С каждым шагом эти звуки становились громче, постепенно превращаясь в глухой набатный колокол, терзающий слух.
Шёл пятый день порядком надоевшего одиночества. Пятый, считая с того самого момента, когда обычно сдержанный Дэн Гринхилл вместо пожелания удачи неожиданно плюнул Воронину под ноги и пробормотал:
- Поступай, как хочешь, а по мне - так одним придурком станет меньше… вот братец-то, наверное, обрадуется…
Последние непонятные слова он произнёс уже отвернувшись и, не оглядываясь, уныло побрёл к тускло светящемуся Бродвею, оставив Сергея в одиночестве у дальнего входа в лабиринт. Поникшие плечи и шаркающая походка Дэна вызвали у Воронина вместо обиды какое-то неуверенное чувство жалости. Он в раздумье стоял перед тёмным провалом в неизвестность, не решаясь сделать последний шаг, отделяющий его от загадочного пути, откуда, по словам Гринхилла, возврата уже не будет.
- Чему бывать, того не миновать… - пробормотал Сергей, бросая прощальный взгляд назад.
Он шумно вздохнул и, стряхнув тревожное оцепенение, решительно шагнул в темноту неведомого…
С тех пор минуло пять дней, если не врал встроенный календарь электронных наручных часов. И вот давящая тишина наконец-то сменилась монотонным звуком капающей воды и ещё каким-то необъяснимым, но, тем не менее, весьма отчетливым ощущением присутствия чего-то огромного и живого там, внизу, под непроницаемым каменным полом тоннеля.
Чувствуя себя несколько глупо, Воронин на цыпочках подкрался к повороту и осторожно выглянул из-за угла.
С пыльного потолка подземелья свисал толстый плетёный канат, с которого вниз медленно соскальзывали крупные желтоватые капли тягучей маслянистой жидкости и, гулко разбиваясь в каменной чаше, стекали по широкому треснувшему жёлобу прямо в разверстый зев мрачного колодца, откуда доносилось слабое потрескивание и невнятный шелест. За все, казавшиеся такими бесконечными, дни, проведенные в пустынном лабиринте, Сергей видел примерно около двух десятков вот таких же странных колодцев. Но все они бездействовали и были наглухо запечатаны плотно подогнанными крышками всё из того же порядком осточертевшего серого камня. Сдвинуть их было под силу разве что загадочным строителям Баальбекской терассы. И вот - первый открытый колодец…
Воронин осторожно приблизился к нему.
Что-то здесь было не так. Задрав голову, он внимательно присмотрелся к канату. Его верхний конец ничем не крепился к потолку - там не было ни крюка, ни отверстия, из которого выходил бы канат. Казалось, он просто приклеен к шершавому своду. И это повергало в ещё большее изумление, так как не понятно, откуда в таком случае берётся маслянистая жидкость…
Поборов неосознанное внутреннее сопротивление, Сергей с отчаянной решимостью утопленника перегнулся через толстую стенку колодца и посмотрел вниз. Ещё полностью не осознав увиденное, он ощутил леденящую тоску. Первобытный животный ужас безжалостной когтистой лапой впился в онемевший затылок. Ноги стали ватными и подкосились.
- Ч-чёрт! - только и смог хрипло выдохнуть из себя Воронин, отшатываясь и медленно оседая на пол. Перед глазами взвихрилась бешенная карусель искрящихся огненно-рыжих мотыльков…
Он пришёл в себя лишь спустя несколько минут. Тошнота понемногу отступала. Воронин сидел, привалившись спиной к прохладной стене Лабиринта и не отрываясь, смотрел на открытый колодец, не в силах осознать и принять увиденное. Беспорядочные мысли бились как птицы в клетке и никак не могли вырваться на волю.
- Чушь собачья! Не может этого быть! - с трудом разлепив одеревеневшие губы, просипел Сергей и тут же сам себя переспросил: - А чего этого? Что же там такое на самом-то деле? Сказочный Трифон Гаврилович во плоти что ли?! Может быть, это бред или дикая галлюцинация воспалённого воображения?.. Но почему и зачем?! Господи, как я здесь оказался, да и где здесь, собственно говоря?! Кажется, начинаю постепенно сходить с ума… или уже?
Увиденное начисто вышибло его из колеи здравого смысла.
На дне глубокого каменного колодца, выбираясь из одной его стены и плотно ввинчиваясь в другую, зловеще текла-ползла живая река! Именно живая и именно ползла, сухо потрескивая и шелестя матовыми чешуйчатыми пластинками, сплошь покрывающими её лоснящуюся упругую поверхность. Какое-то невероятно мощное, огромное тело вершило свой непонятный, а от того ещё более жуткий путь глубоко в толще земных недр. А, может быть, в этом был какой-то свой особенный смысл, но явно не человеческий. Больше всего это напоминало Воронину сказочного Змея Горыныча, вернее его гигантскую чешуйчатую спину, какой он представлял её себе в детстве, когда читал сказки о богатырях. От увиденного рушилась реальность, трещала по швам вся система целесообразности. И от этого на душе было особенно тоскливо и неуютно. Сознание собственной хрупкости и ничтожности по сравнению с этой неизмеримой иномировой мощью безжалостно расплющивало в лепёшку.
Нелепо, бессмысленно, в конце концов - просто невозможно! Хотя, лабиринт и то, что он сам находится здесь, не менее нелепо, чем загадочный колодец и то неведомое, что ворочается там внизу! Ведь говорил же Гринхилл, предупреждал по-хорошему, чтоб не ходил в проклятый тоннель, потому что отсюда никто и никогда не возвращается! Правда, если верить его же словам, никто сюда уже и не ходит давным-давно. Однако и без этого все знают, что из лабиринта обратной дороги нет.
Сергей с трудом сбросил мертвящее оцепенение, поднялся на негнущихся ногах и ещё раз неуверенно заглянул в колодец. Желудок мгновенно, словно только этого и дожидался, прыгнул к горлу, и Воронина снова затошнило. По спине пробежались ледяные коготки страха.
- Фу ты, гадость, какая! - пробормотал он отплевываясь. - Это ж надо такое придумать!
Отлепившись от стенки колодца, и чувствуя себя совершенно опустошённым, Сергей вяло двинулся дальше по коридору. В тёмные боковые ответвления, время от времени попадающиеся на пути, он даже не заглядывал - против этого протестовало всё его существо. Из этих мрачных проходов веяло вековой затхлостью и приторно-сладковатым запахом разложения.
Идти можно было только вперёд или оставаться сколь угодно долго на одном месте, потому что мягкий свет, проникающий в подземелье непонятно откуда, угасал за спиной и уже не вспыхивал снова, если повернуть назад. Воронин попробовал однажды, но, пройдя несколько шагов, утонул в кромешной тьме. Свет был только впереди. Позади воцарялась непроницаемая стена мрака. Это было совсем уж непонятно, хотя понятного в лабиринте мало, а вернее - вообще ничего.
Начать хотя бы с того, что через равные промежутки времени всегда появлялся комплект питания. При этом Сергей мог бы дать голову на отсечение, что кроме него здесь уже давным-давно никто не бывал. Во-вторых: температура и влажность воздуха сохранялись постоянными, и при этом - даже малейшего намёка на какую-нибудь аппаратуру или вентиляцию. И, что уж самое невероятное, так это полное отсутствие следов тех людей, которые когда-то уходили в лабиринт. Возможно, отчаявшись найти выход, они поворачивали обратно и в темноте попадали в боковые ответвления? Вспомнив о доносившихся оттуда запахах, Сергей передернул плечами и нахмурился.
Дэн рассказывал ему, что прежде время от времени кто-нибудь из жильцов Бродвея неожиданно терял покой, становился нервным, дёрганным, затем начинал настойчиво интересоваться лабиринтом и вскорости уходил в него, невзирая на жуткие легенды. Но последний раз такое было уже давно.