Он, как обычно, провел её до дверей квартиры, рассказывая дежурный анекдот, послушно чмокнул занемевшими, ставшими какими-то чужими губами подставленную для поцелуя щёчку и, попрощавшись, вышел на улицу.
Было уже темно. Жёлтый свет фонаря тусклым пятном лежал на матово поблёскивающем сыром асфальте. Где-то в парке напротив ломкий юношеский голос старательно напевал под нестройный аккомпанемент гитары незнакомый вальс.
Серый невольно прислушался, пытаясь разобрать слова.
Ночь разбитых сердец
По уснувшим аллеям гуляет.
Видно лету конец -
С тихим шорохом лист опадает.
Проплывает туман
Над землёй серой дымчатой тенью.
Это только обман,
Что вернутся восторга мгновенья.
Ночь разбитых сердец
В свой терновый венец
Ленты осени грустно вплетает.
Скоро лету конец -
И разбитых сердец
Эта ночь урожай собирает.
Сиротливо лежат
На промокшем асфальте надежды.
Это грустный парад -
Им уже не подняться, как прежде.
Им уже не летать,
Белы крылья изломаны болью.
Можно лишь вспоминать
О счастливых мгновеньях с любовью.
Да, какой бы ни была песня с точки зрения профессионализма, но по смыслу она попала в самую точку. Сегодня действительно была ночь разбитых сердец, по крайней мере, одного разбитого сердца - его. Серый горько усмехнулся и посмотрел под ноги, словно ожидая увидеть там своё собственное сердце - разбитое и никому не нужное…
Он зашёл в дежурный ночной магазин и, купив бутылку водки, отправился домой.
Не включая свет, Серый плюхнулся на диван, задумчиво свинтил крышку и припал прямо к горлышку бутылки. Обжигающая противная волна прокатилась по всему телу. Серого передёрнуло от отвращения - водка была тёплой. Он перевел дыхание, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, и снова приложился к горлышку. Он никогда не пил вот так, в одиночку, огромными дозами, как алкаш. Но… сегодня был особый случай. Сегодня, впервые в жизни он хотел напиться до беспамятства, чтобы упасть и полностью отключиться. Он пил и курил сигареты одну за другой. Комната уже напоминала репродукцию картины “Бой в Крыму” - она полностью была затянута дымом.
Как ни старался, а облегчения так и не наступило. Кроме тупой боли в затылке, водка не принесла ничего. За окном начало постепенно светлеть небо, предвещая наступление нового дня, но Серому было всё равно. Он смотрел перед собой тупым остекленевшим взглядом и думал, думал…
Был ли он вправе говорить Людмиле о своих чувствах, о том, что не представляет себе жизни без неё, о том, что полтора года был дураком и не удосужился поговорить с ней - объясниться. Всё откладывал на потом, надеялся, что жизнь изменится в лучшую сторону, чего-то ждал и вот - дождался! Такую девушку увели! А что он мог ей предложить - туманное и весьма сомнительное будущее?! Ведь она даже и не подозревала, чем он занимается на самом деле. Знала лишь (с его же слов), что бизнесом. Ха! Бизнесмен задрипанный… Ворюга, самый обычный ворюга, вот он кто! И нечего корчить из себя этакого новоявленного Робин Гуда.
Целую неделю Серый хандрил, без дела слоняясь по квартире и валяясь на диване. Лишь изредка наведывался в магазин и тут же спешил обратно. Оборванный шнур телефона валялся в углу - он не хотел ни с кем общаться. За это время к нему несколько раз кто-то наведывался - в дверь стучали, звонили, но Серый хранил гробовое молчание.
Через неделю он вернулся к своей обычной жизни, внешне, казалось, совершенно не изменившийся, и только разбитое сердце, не видимое никому, кровоточило незаживающей раной.
Серый сменил квартиру, больше не наведывался к Людмиле и не звонил. Несколько раз, оставаясь незамеченным, он издали видел её вместе с каким-то высоким парнем. Людмила была обворожительна, как всегда. Кажется, даже стала ещё чуточку краше, хотя, наверное, лучше не бывает. В ней появилось что-то очень женственное и ещё более манящее. А однажды она прошла совсем рядом с ним и не узнала, очевидно, задумавшись о чём-то своём. Серый остановился, как вкопанный, и долго безотрывно смотрел ей вслед - вслед его уходящей навсегда жизни, любви и несбывшейся надежды. В памяти всплыла строчка: “Можно лишь вспоминать о счастливых мгновеньях с любовью…”
*
Наутро я пришёл к советнику по гражданскому праву. Перец уже был там. Перегнувшись через бескрайний стол, он что-то горячо втолковывал Гунару, который упрямо качал головой.
Увидев меня, оба умолкли, как по команде. Перец лениво отвалился от стола и развязной походкой направился к окошку. Присев боком на потёртый широкий подоконник, он с показной заинтересованностью принялся пялиться на улицу.
Гунар же лучезарно улыбнулся и, разведя руки в приветственном жесте, воскликнул:
- А вот и наш кумир - услада ушей горожан!
От этих слов я едва не споткнулся и вопросительно посмотрел в сторону Перца.
- Да я тут немного рассказал господину советнику о твоих успехах, - ухмыльнулся громила. - Ты же вчера сорвал в “Красной утке” настоящий шквал аплодисментов! Я уж и не припомню, когда в последний раз люди с таким удовольствием слушали музыку…
- Да-да, Сергей, - подхватил Гунар. - У нас тут прежде не обращали внимания на всякие интеллигентские штучки. Но теперь, с вашим появлением мы это быстро исправим.
- В каком смысле? - спросил я.
- В самом прямом!
Советник вышел из-за стола и, заложив руки за спину, принялся прохаживаться по ковровой дорожке, вслух рассуждая, как он выразился, о значении “культуры слова и звука” в повседневной жизни трудящихся Города. О том подъёме гордости духа и чувства ответственности перед грядущими поколениями, которое должны ощутить горожане. В заключение своей пламенной речи он провозгласил:
- И вы, Сергей, должны стать тем самым рупором народа, вещающим вечные светлые истины! Мы очень на вас надеемся!
С этими словами Гунар ухватил меня за руку и пожал её с таким энтузиазмом, что я, чуть было не вытянулся по стойке “смирно” и не щёлкнул каблуками.
Советник вернулся на своё место и умостился в необъятном кресле, а я беспомощно посмотрел на Перца.
- Собственно говоря, не совсем понимаю, чего от меня ждут?
- Да ладно, чего там непонятного… - громила криво ухмыльнулся. - Сочинишь патриотическую песенку об отцах основателях и о светлом грядущем, чтоб народ визжал от восторга, а за это будешь жить, как первый сорт!
- А сейчас я какой сорт? - невольно сорвалось с моего языка.
Ухмылка медленно сползла с физиономии Перца. Он подошёл почти вплотную и, впившись колючими буравчиками глаз, как показалось в тот момент, прямо в мою душу, процедил:
- Никакой пока…
- Господин Перец, - обеспокоено вмешался советник. - Прошу вас и Сергея устраиваться поудобней - нам нужно кое-что обсудить…
Он приглашающе взмахнул рукой в сторону кресел, расположенных перед его столом.
Перец мягко, по-кошачьи повернулся и, пройдя к своему месту, погрузился в кресло.
Несколько оторопев от произошедшего, я проследовал за ним и настороженно устроился в кресле напротив. Ещё не совсем понимая, чего от меня хотят, я уже внутренне противился этому.
Перец сидел внешне совершенно спокойно, но из-под полуприкрытых век за мной внимательно следили его холодные глаза. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. На самом деле я даже не понимал, за что это он так на меня взъелся. Причём, совершенно неожиданно, как мне показалось. Ведь я даже ничего не сказал. Ну, допустим, съехидничал неосмотрительно.
- Извините, кажется, я тут немного неудачно…
- Ничего… ничего, всяко бывает, - успокаивающе прервал меня Гунар. - Вы же новичок в нашем обществе и не знакомы с его устройством, моральными принципами и человеческими ценностями. Это наша недоработка, и мы её исправим…