Встретились мы только в лесу за большим деревом и двинулись направо в сторону от поместья. Мне было сложно ориентироваться в лесу и, признаться, я не смогла бы отыскать даже чудесное озеро. А вот Кловес за полгода, казалось, поднаторел в познании местности и легко двигался в неизвестном мне направлении.
Вскоре мы вышли на малозаметную лесную возвышенность, усеянную крупными валунами. Холм оказался объемным, с каменистыми уступами. Мы взбирались и перед нами открывался прекрасный вид на лесной ковер, поместье вдали и что-то смутно напоминающее деревню с проглядывающими дорожками еще дальше на север. Наискосок от себя я увидела озеро, и теперь уже ясно смогла понять нужное направление.
Все-таки лес, без преувеличения можно назвать чудесным. Он был… какой-то деликатно особенный, с мягким травянистым ковром, густым зеленым мхом, покрывающим основания старых деревьев и каменистые уступы и… спокойный. Вернее, спокойно-холодный. Даже солнечные лучи рассеивались, не доходя до земли, пробирались сквозь кроны, отражались от стволов, и создавали неповторимую атмосферу светлого, безмятежного, словно застывшего в веках пространства. Казалось, что время здесь окончательно остановилось, спряталось за этими неподвижными исполинами… Мое сердце тоже замерло, будто бы и не было суматошных лет в шумном городе, веселых подруг и увлекательной учебы. Словно я всегда находилась здесь, в этой светлой тишине, пронизывающей до глубины нутра, укутывающей мягким туманом, пробуждающей внутри совсем другие ощущения. Бесконечность… и чистота. В этом лесу я не встречала бурелома, как будто кто-то сознательно превращал его в подобие парка. Как много вопросов, и как мало ответов…
Растительность средней полосы, только холеная, вековая. Помимо объекта изучения для ученых, лес мог бы стать отличным местом отдыха для туристов. Правда, животных я до сих пор не видела, а вот насекомые почему-то не докучали. Они прятались в листве, проносились в воздухе, суетились среди малочисленных цветов, но не окружали нас кровожадными полчищами. Может, здесь проводили обработку леса эфирными маслами от комаров? Звучит бредово. И все же… комары словно сроду здесь не бывали.
Ратмир сказал, нельзя ходить в лес ночью… Интересно, с чем связан этот запрет? Что здесь происходит? Кто-то просыпается? Или кто-то в кого-то превращается? Нужно было меньше страшилок читать на ночь с сестрами, после чего дрожащая младшая неизменно отказывалась выходить на свет божий из-под одеяла. Нам приходилось вдвоем тащить её руки, судорожно жмущие край спасительной материи, и покрывало в разные стороны. После чего, не иначе как из вредности, мы рассказывали еще более страшный случай, порожденный неокрепшим девичьим умом. Среди прочих фантазий особенно популярна была байка о женихе-монстре, утаскивающим свою невесту в мерзкое логово, болото, например. Чтобы затем, неизменно, поругать беззащитную девичью честь самыми вопиющими способами. Видать, теперь святые отцы вознесли мне кару за запугивание сестренки и мне придется расхлебывать этот сюжет вживую. Ратмир и есть монстр, не понимающий тонкую организацию благородной девицы. А мерзкое логово — это обманчиво прекрасный лес, в котором нельзя ходить по ночам! Бр-р-р! Очарование момента сразу пропало, уступая место смутной тревоге.
Наконец, мы с Кловесом обогнули холм и очутились на другой стороне. Большие папоротники и плющи, разросшиеся явно из-за повышенной здесь влажности, а также свешивающиеся лианоподобные растения завуалировали еле заметный проход внутрь холма. Я ахнула и невольно вцепилась в сумку путешественника, в которой хранила листы для записей и разные мелочи, нужные в диком месте.
Пещера, — подтвердил мои догадки Кловес.
— Интересненько, — согласилась я, стараясь унять волнение и вытерла о юбку вмиг вспотевшие ладони. Кстати, и Ратмир говорил о какой-то пещере с минералами около озера. Видно, скальные ходы здесь не редкость и, быть может, в них прячется нечто особенное…
Мы осторожно приблизились, в нос ударил сырой запах земли и зашелестело негромкое журчание. Где-то рядом тёк ручей. Кловес первый залез в дыру, немного согнувшись, следом втиснулась я. Несмотря на небольшой вход, пещера внутри расширялась, образуя круглое просторное пространство. Внутрь пробивался свет со стороны входа, а также дневные лучи красиво рассекали пространство, проникая сквозь прогалы неясного происхождения наверху. Все равно света было недостаточно, чтобы оценить масштабы места, поэтому я достала огниво и зажгла. Мы напряженно озирались вокруг.
Мягкий свет озарил пространство, показывая, что оно почти правильной куполообразной формы. Мы посмотрели наверх и удивленно замерли. Сверху над нами словно гигантская паутина расходилась корневая система дерева с вершины холма. Но удивительным было не то, что корни проникли в пещеру, оплетя свод. Правильные, поддерживающие свод кольца корней пересекались продольными дорожками, словно в пещере трудился гигантский паук. Какое счастье, что это все-таки не злостное членистоногое, столкнуться с которым означало стать не только поклонником его размера, но и обедом.
— Вот это да!.. Я даже предположить не мог, что такое бывает! — изумленно выдохнул Кловес, а я завороженно кивнула. Черт возьми, он был прав как сто леших! Гигантская корневая система была просто… изумительна!
То, что это не рукотворное произведение, а разросшееся дерево — тоже было очевидно. Очень явно проступала природная форма корней, частично скрытая в земле со свисающими маленькими корешками, белеющими на концах. Однако, казалось, что к творению был приложен разум, иначе как объяснить, что корни фактически формировали купол, поддерживав своды пещеры. Ручеек вытекал из отверстия внизу стены в углублении пещеры. Какое счастье, что у меня в сумочке всегда имеется несколько походных колб. Я быстренько набрала в одну из них воду. Надо будет провести анализы на состав.
Приблизившись к скалисто-земляной стене с противоположного от входа конца, мы с любопытством уставились на нее в свете огнива. Стало понятно, что паутинистые корни — достояние не одного дерева. Деревья поменьше (как я могла предположить, поскольку воочию их не видела, но вовсю подключала силу воображения) тоже пустили корни-паутины, которые сеткой продолжались по стенам пещеры или вписывались внутри пустот большой паутины. Они были видны не так хорошо и многие терялись в почве. Я быстренько достала листы бумаги и воспользовавшись тем, что Кловес держал огниво, зарисовала увиденное.
— Отличный исследовательский материал, просто восхитительный… — бормотала под нос я, ощущая себя первооткрывателем и водя светом из стороны в сторону. Потом достала походный ножик — мне не терпелось взять образец гигантского корня. Я протянула руку к нему, чтобы потрогать и резко одернула её. Мне показалось, или оно меня словно ударило… ужалило? Снова дотронулась, и опять, острая, но небольшая боль пронзила пальцы. Что это, оно колется? Я внимательно присмотрелась к корням в поисках неприметных иголок, шипов или хотя бы ворсинок. Ведь известно, что некоторые микроскопические ворсинки, как на крапиве, способны ломаться и обжигать соком нарушителя спокойствия. Однако ничего похожего на древесной поверхности корешка не нашла.