Посыльный кивнул и поспешил больше не появляться около дома. Он убрался тихо и незаметно, а я с чувством выполненного долга по защите своего женского достоинства приступила к сбору образцов среди ближайших кустарников. Поющие лягушки привлекли мое внимание. Дойдя до декоративных прудов в саду около поместья, я выловила парочку руками, не совсем подобающе для приличной девицы раскорячившись над тухлой водой. Холодные твари выскальзывали из ладоней, оставляя после себя дорожки слизи, дрыгали лапками, пытаясь вырваться из захвата и снова плюхнуться в застойную жидкость. Я изо всех сил пыталась удержать хотя бы одну, вторую отложив на траву. С виду земноводные твари казались самыми простыми лягушками. Буро-зеленое тельце, вертикальный зрачок, большая пасть, сильные лапы, слизь. Внезапно пальцы нащупали какую-то шероховатость снизу.
Перевернув тварь (на этом Клозель бы нахмурилась и поправила — божественное творение), я с любопытством вгляделась в светлое брюшко. Я снова погладила животное пальцем, кожа здесь явно отличалась. Повертела и покрутила лягушку так, чтобы лучи света упали вскользь. На гладком с виду брюшке явственно проступали ячейки. Это была ничто иное как… чешуя. Чешуя? У лягушки? Разве такое бывает? Чешуя присуща следующему в эволюции организму — ящерам.
Еще раз присмотрелась и повертела животное под разными углами, пока оно недовольно открывало рот. На свету даже на спине красовался небольшой ячеистый узор, менее различимый. Это что же получается? Что лягушка превращается в ящерицу? Да и отросток хвоста у нее имеется… Может быть в этом лесу каким-то образом сохранились архаические переходные виды? Звенья, которые связывают непохожих животных? Все ученые с ног сбились в их поисках… Вот будет здорово прочитать доклад по поводу обнаружения новых, да еще каких организмов!
Я представила себя, стоящей на кафедре перед светом научного сообщества Изыскария и зачитывающей сенсационные факты о неожиданных открытиях. Чопорные профессора недоверчиво перебирают путанные седые бороды, по залу несутся удивленные возгласы, выстраивается каскад рук от желающих задать вопросы, а газеты строчат сенсационные новости с моим именем… Я мечтательно вздохнула. Перестав мучить лягушек, я отпустила их обратно и пошла записывать свои наблюдения в блокнот.
Возмездие разразилось внезапно, когда, как казалось, в поместье наступил полный штиль. Остаток дня я провела в исследованиях. Пару раз мне встретилась Мэри, она вопрошала, куда же делся посыльный. Я пожимала плечами, сказав, что больше его не видела. В душе же ликовала, ощущая себя придворным интриганом. Ликование мое продлилось не так долго, как хотелось бы. Ночь и следующее утро прошли тоже вполне мирно. И я уже совсем успокоилась, решив, что история окончательно замялась и в ближайшее время мне ничего не угрожает. Днем я сидела в своей комнате, сосредоточенно записывая личные наблюдения по поводу травянистых растений данной местности. Я настолько увлеклась своими записями, что даже толком удивиться не успела, когда дверь моей комнаты без предупреждения распахнулась и на пороге появился Ратмир.
Как в замедленном сне, я оторвалась от письма, все еще находясь в своих мыслях и посмотрела в сторону незваного гостя. Даже чуть было не пропустила его приход мимо ушей и уже хотела продолжить писать дальше, как что-то заставило меня насторожиться и взглянуть на хозяина внимательней. Первой до сознания дошла мысль о нарушении субординации в общении с благородной девицей. Нет ничего нормального в том, что Ратмир сам ввалился в мою комнату, без стука. Только открыла рот, чтобы высказать эту мысль, как замерла, потому что до меня, наконец, дошел неоспоримый факт — лицо жениха перекошено от ярости и не предвещает ничего хорошего. И, более того, сулит вполне плохие последствия дальнейшего развития сюжета.
Я быстро захлопнула тетрадь и вскочила из-за стола, готовясь к самообороне. До меня, все еще витающую в терминах, которые могли бы лучше описать сложные соцветия местных трав, дошло не сразу, по какому поводу может так осерчать жених. Некоторое время я так и стояла, глядя на его перекошенный сжатый рот, горящие ненавистью глаза, ходящие желваки и стиснутые до белых костяшек кулаки. Эко его проняло… Я, конечно, видела Ратмира под влиянием разных эмоций, и даже не вполне радостных: строгим и отстраненным, насмешливым и провокационным, подавляющем и руководящим, и даже совершенно равнодушным. Но такой ярый эмоциональный отпечаток на его довольно привлекательном по-мужски лице наблюдался впервые. Ему бы на барельефы с античными мифами яростных героев изображать… Первая мыслишка, которая возникла у меня в голове — бежать, и очень далеко. Но вторая поспорила, что бежать-то особо некуда, разве что в окно прыгать, прямиком в колючие розовые кусты.
Казалось, что минула вечность, хотя, скорее всего, прошло не больше половины минуты. Сжатые в напряжении губы, наконец, процедили, бросая в меня слова словно снаряды:
— По какому праву… — он почему-то осекся, еще раз всматриваясь в меня. Вообще-то, этот вопрос должна была задать я, когда он бесцеремонно зашел в комнату. А вдруг я тут платье надеваю или еще что…
В момент я осознала, что на этот раз угроза, исходящая от него, самая что ни есть реальная. Это не предупреждение, не наставление и не демонстрация силы. Передо мной стоит разъяренный зверь, готовый бросится в атаку. Ратмир, между тем, пошевелил губами, силясь подобрать слова и тихо выругался. Взгляд его вдруг стал более сосредоточенным, он осмотрел меня с головы до ног с некоторым презрением и вымолвил:
— Говоришь, я жесток? Так, что даже пленники у меня кричат в подвале?
Упс… Неужели это действительно я так сказала? Я потерла лоб рукой, вспоминая еще одни изреченные мною странности про свежие холмики. Жених же начал медленно, не иначе как лесной удав, двигаться ко мне. А я, соответственно, отступать.
— Э-э-э… — только и смогла выдавить я. — Вообще-то здесь есть кое-какие звуки.
Если бы не это хищное движение, я бы смогла поспорить с дикарем о правах. Вот только смысл он вряд ли поймет. Сознание, искаженное жизнью в глуши, не хочет принимать все, что отличается от личных домыслов. И тверди, не тверди, а все как о стенку горох отскакивает.
Упершись спиной в подоконник, я тихонько ойкнула, судорожно соображая, что же делать дальше. В голове мелькали варианты, как остановить ярость психа. Не проявлять ответную агрессию, сделать какой-то отвлекающий маневр… Я провела рукой по стоящей рядом прикроватной тумбочке и, нащупав небольшую стеклянную вазу, резко бросила… Нет, не в жениха, поскольку это могло усилить его умственный приступ. А в сторону, чтобы создать шум и привлечь внимание. Ваза звонко разбилась и разлетелась на мелкие осколки. На мгновение мне показалось, что Ратмир остановился и даже хотел повернуться на звук, но потом словно передумал. Улыбнулся особенно хищно и снова двинулся ко мне.
— Я тебе покажу, насколько я бываю жесток… Алёна… - он процедил мое имя, как своего заклятого врага. А я что, что я такого-то сделала? Неужели его настолько уязвили мои слова о жестокости?
— Спокойно! — примиряюще выставила я руку вперед. — Давай все обсудим!
— Давай, — с напускным спокойствием согласился он. — Однако мне надо тебе что-то показать…