Он возразил:
— Не, я догов люблю. Да и шерсти от них меньше… — И вдруг посмотрел на часы: — Чёрт, куда же запропастился Кузнец?
Я тоже посмотрел.
— Сам удивляюсь. Слышь, а не мог он тово?.. — Щёлкнул по кадыку.
— В честь чего это? — удивился Профессор. — Стебанутый он, что ли? И потом, мы же с ним по телефону говорили, всё чин-чином. Правда, параллельно со мной он там еще с бабой какой-то ругался.
— Сожительница. Совсем молодая девка.
Профессор достал из куртки пачку "Винстона".
— Здесь курить-то можно?
— Понятия не имею. Да кури, только пепел на пол не стряхивай.
— Я скорее тебе в карман стряхну! А-а, вон и пепельница. Что, съел?
— Съел, — признал я. — Тогда и я тоже…
Мы вальяжно дымили, стряхивали пепел в пепельницу, а я все ждал, когда же высокоученый хрен заговорит о главном. Мне почему-то хотелось, чтобы первым начал он, но, когда он действительно начал, я едва, как выражается один мой знакомый, не опростохвостился.
Профессор спросил спокойным, абсолютно равнодушным и будничным тоном:
— Так говоришь, сорок семь?
— Чего — сорок семь? — не воткнулся я.
— Да бриллиантов, — небрежно пояснил он, и я мысленно сверхматерно отчитал себя за забывчивость.
— Ага… — пробормотал я. — Сорок семь…
Он потребовал:
— Покажи хоть один.
— Да у меня всего один, дубина! — возмутился я. — Говорил ведь…
— За дубину ответишь. Покажи этот "один".
Я слегка вспотел.
— Господи, обязательно покажу, но сейчас у меня его нет — припрятал в надежном месте… вообще в другом конце города.
Профессор наградил меня не шибко доверчивым взглядом:
— Ну-ну… — И тотчас задал следующий вопрос, к которому я, как назло, тоже не был готов: — А оправа и кинжал?
Теперь я взопрел окончательно.
— К-кинжал?! — кукарекнул я. — Какой кинжал, товарищ? Я же видел только оправу, а про кинжал сам услыхал от тебя!
Он прищурился:
— А может, ты и про сорок семь попугаев, то бишь бриллиантов, услыхал от меня?
— Нет! — мужественно пропищал я. — Про эти бриллианты написал в своем письме Серый.
Профессор протянул руку:
— Давай письмо.
Я с уважением ее пожал.
— Письмо, увы, пришлось сжечь. Сам понимаешь — неровен час попадется кому на глаза…
Он вежливо высвободил ладонь.
— Понимаю. Теперь я всё понимаю. Ты меня, оказывается, за чмо держишь.
Я скорбно поджал плечи:
— Да чтоб у тебя язык отсох!
— А за кого же?
Взор мой был светел и чист.
— За друга!
Какое-то время Профессор смотрел на меня точно на редкую восточную рукопись, а потом потряс своей красивой ученой балдой.
— Ну, брехун…
Я смиренно попросил:
— Не ругайся всуе. — И тут же с преувеличенным пафосом выругался сам: — Гадство, ну где же этот долбаный Кузнец!
— Ты зубы не заговаривай, умник. — Профессор затушил сигарету в пепельнице. — Гони тогда оправу, коли ничего больше нет.
И я обрадовался, от всей души обрадовался, что наконец-то появилась возможность хоть раз сказать правду.
— Оправы, брат, тоже нет. Маргарита… Владимировна сообщила, что месяца два назад она исчезла. Можешь поинтересоваться у нее сам! (И это действительно было так. По крайней мере, так сказала мне Маргарита.)
Чересчур башковитый соратник иногда — плюс, а иногда — и минус. Похоже, пока я пребывал в минусе, потому что Профессор бесстрастно заметил:
— Но это же элементарно. Выявить круг лиц, посещавших нашу прекрасную хозяюшку, и… Хотя вероятнее — это дело рук родственников или любовника. Прости за жестокосердие, Фауст, но был у твоей Маргариты после тебя любовник?
— Спроси у нее сам! — тявкнул я.
— Спрошу. Но, думаю, можно и не спрашивать: такой агрегат не может простаивать без работы. Не сопи, это комплимент. Так вот, значит, нам всего и делов, что вывернуть этого субчика наизнанку.
"Нам"… — раздраженно думал я. — "Нам"… "Вам"! А "нам" это на хрен не нужно! Ведь коли оправа первого "Скорпиона" попадет тебе в лапы, то моей репутации честного человека (вернее, ее остаткам) хана! Ведь нет никаких, ни арабских, ни персидских букв на этой чёртовой оправе. Нет и отродясь не было!.."
Я поспешно встал:
— Пойдем пожрём?
Он тоже встал:
— Спасибо, уже пожрал. Это… Я, знаешь ли, в твои суперсекретные замыслы лезть покуда не собираюсь. (Про себя я отметил слабоутешительное "покуда".) Но скажи хотя бы — что мне делать? В смысле — чем заняться?
Я кивнул:
— Скажу. До особых распоряжений главная твоя задача — вместе с Джоном охранять владелицу этого шалаша.