— Какой еще алмаз? — вздохнул я, и тотчас в лоб нацелился "кольт-троупер" "борца". Ковбой хренов!..
— Какой алмаз? — переспросил толстяк. — Да тот, который называется "Чёрный Скорпион" и из-за которого ты в прошлом году неслабо здесь порезвился.
Я пожал плечами:
— Вы, сударь, меня с кем-то путаете.
Белый улыбнулся, и пухлые щеки едва не закрыли его васильковые глазки.
— Слушай, а чего это ты говоришь мне "вы"?
Я улыбнулся тоже:
— Слушайте, а чего это вы говорите мне "ты"? (Простите, Александр Валентинович!)
Он махнул короткой рукой:
— А-а, брось, свои люди. Скажешь, где камень, и свободен, вали куда хочешь.
(Так, есть! Есть!.. Белый все время говорит: "алмаз", "камень" — в единственном, единственном, бляха муха, числе! А это значит…)
Я с понтом нервно заёрзал:
— Да правда…
— А может, тебе и вообще не известно, о чем речь? — перебил он.
Я состроил унылую гримасу:
— Не, ну почему? "Чёрный Скорпион"… — И как попугай: — "Пятьдесят-пятьдесят пять каратов, "бриолетта"… Был такой у Серого, верно. Но где сейчас, — развел руками, — одному аллаху ведомо.
Белый больше не улыбался. Он не верил мне, это ясно, и на его месте я бы тоже мне не верил. Ведь Мошкин…
И — прямо телепатия какая-то!
— А Мошкин говорил — знаешь, — прошипел толстяк. — Да, кстати, лихо ты его оформил.
— Куда? — "удивился" я.
— На тот свет, куда же еще!
Надеюсь, мое "изумление" выглядело искренним.
— Я?! Мошкина?! Так он труп?
Белый ткнул пальцем в подручных.
— Отдохните, ребята. — И те опустили свои пугачи. Спасибо хотя бы за это. И — снова мне: — Его застрелила жена, но у той отродясь не было пистолета. Значит, кто-то дал. А кто мог сделать это кроме тебя? Кому была нужна его смерть, а?
Я поморщился:
— Спросите-ка лучше у жены, откуда у нее пистолет.
Белый зло засопел:
— Спрашивать не у кого! Когда мусора высадили дверь, она застрелилась. (Вот так номер! Этого я не хотел, честное слово, не хотел…) Ты дал ей пушку. Ты! Больше некому!
Я покачал головой:
— Вы и сами в это не верите. Я понятия не имел, что Мошкин убит, сроду не знал его жену — слышал только, что… ну, вроде как немного не в себе. А и потом — коли это она, то при чем здесь алмаз? Может, просто блудить ему поаккуратнее надо было.
Белый гаденько подмигнул:
— С твоей кралей, да?
Я щёлкнул зубами, но сдержался. Ясно, что седой хрен пытается вывести меня из равновесия. Кротко вздохнул:
— Бросьте… Но… Но вообще-то вы отдаете себе отчет, в чьи владения влезли?
Он отмахнулся:
— Ничего, старик проглотит!
— А ежели не проглотит? — возразил я.
— Э-э-э, братец… — Белый задумчиво потеребил мочку уха. — Да ты, похоже, с ним снюхался?
Я пожал плечами:
— Что значит — "снюхался"? Мы просто знакомы.
Однако он меня не слушал.
— И зуб даю, Паука ты тоже водишь за нос. Угадал?
— Не угадали.
Он плюнул.
— … твою мать! Ты всегда такой вежливый? Даже противно!
Я улыбнулся:
— Не всегда. Знаете, в каких случаях я говорю пожилым людям "ты"?
Белый ощерился — наверное, не понравилось слово "пожилой".
— Хе-хе! Ну и в каких же?
— Всего в двух. Первый — когда это мои старые и добрые знакомые. А второй — когда приходится их убивать.
Он выпучил глаза:
— Ты серьезно?
— Вполне, — подтвердил я. — Так что, пожалуйста, не злите меня, ладно?
От такой борзости он обалдел еще сильнее и взвизгнул:
— Обыскать!
— Так обыскивали уже! — напомнил "классик". — Чистый.
Белый снова успокоился, но…
Но мой взгляд упал на настенные часы, и теперь вздёрнулся я. Время-то как летит: уже через час с небольшим поручение Профессора должно быть выполнено, а значит, надо действовать. Но не здесь — куда потом трупы девать? — да и без пальбы наверняка не обойдется. К тому же позиция у меня невыгодная: сижу под прицелом, сам голый, даже без ножа. И я… решился.
— А-а, чёрт с вами! Уломали.
Толстяк насторожился:
— Чего?
— Ничего. Поехали, покажу, где бриллиант.
Его жирные щеки вмиг осунулись. А может, это он от удивления чересчур широко разинул пасть?
Я же, не давая ему опомниться, затараторил:
— Поехали! Хотите — обшмонайте еще раз. — Встал и сцепил руки на затылке. — Ну?
Когда у Белого прошел первый шок и рыло вновь приняло обычную конфигурацию, он кивнул "боксеру":