— Кузнец…
— Кто?!
— Кузнец, — повторил он.
Я изумился:
— Надо же! — И подошел к "Ауди". — Хорошая тачка. Ваша или фирмы?
Молчание.
— Не слышу?
— Н-ну, моя, — наконец нехотя процедил первый.
— Ладно… — Я задумчиво обошел вокруг автомобиля. — Слушайте, а мне, это, за причинение морального ущерба что причитается?
И тут первый взорвался:
— Гадство! Да чё ты крутишь! Какой еще ущерб?! Пушки, падла, забрал!..
Я отечески погрозил ему пальцем:
— За "падлу" первое предупреждение. Что положено Юпитеру, не положено быку, слыхал? А ты, чучело, даже не бык, ты — козёл. "Утопию" читал? А знаешь, что в конечном итоге оторвали Томасу Мору? Ну так узнаешь.
Он больше не возникал (не то правда читал "Утопию"), однако чувство неудовлетворенности меня все не покидало, и я поднял с земли увесистый булыжник.
— Давай я лобовое стекло звездану, а ты магнитофон заберешь, — предложил второму.
Но он энтузиазма не проявил, и я с сожалением бросил камень.
И вдруг…
— Отдай пушки!..
— А? — поднял я голову.
— Пушки отдай. — Это второй. — На хрен они тебе, а нам за них…
Я кивнул:
— Да-да, мне они на хрен не нужны, а вот вам за них по заднице дадут прилично.
— Да не бойся, не погонимся, — это снова первый.
Я пожал плечами:
— Ясный перец. Как же вы погонитесь на ободах?
— На ободах?!
— Ага. — Я достал нож. Не выкидной, а обыкновенный — складной, из магазина, который при всем желании под статью не подведешь, но очень надежный. — Конечно, на ободах! — Раскрыл и, приставив к покрышке, надавил посильнее. — Опа!..
Из колеса со свистом побежал воздух, и я перешел к следующему.
— Ах ты!..
— Джон, — на секунду оторвался я от своего занятия. — Сейчас будет второе предупреждение…
Больше мне никто не мешал, и, закончив со всеми колесами, я чуть отошел назад и с удовлетворением художника перед завершенным полотном оглядел проделанную работу. Понравилось.
— Ну, всё, — сказал я, пряча кисть, то есть нож, в карман. — Ой нет, не всё. — Подумал и нацарапал на крыле лаконичное непечатное слово. Вздохнул: — Вот теперь всё. Как ни грустно, а пора прощаться. — И пошел к своей машине. — Джон, место!
Сел за руль. Ребята растерянно стояли с выражением лиц, описать которое выше моих сил.
— Пока! — сделал я ручкой и, включив зажигание, с места дал по газам.
— Отдай пушки!.. — опять донеслось вслед.
Я фыркнул:
— Ага, нате…
Глава пятая
Дверь открыла молодая худощавая брюнетка в легком халате, и я щелкнул каблуками:
— Честь имею! Скажите, красавица, могу я увидеть мистера Смита?
Глаза девушки полезли на лоб:
— Кого-кого?!
Я моментально сообразил, что это, кажется, не Рио-де-Жанейро, и переориентировался по ходу действия.
— Пардон, не пугайтесь. Мне нужен Анатолий Кузнецов.
Глаза ее вернулись на место, и она облегченно махнула рукой:
— Ф-фу… Ну заходите. Заходите, чего стали. — Оглянулась: — Толик, к тебе!..
Мы сидели на кухне и курили. На столе стоял кофейник, пара чашек и какая-то сладкая печеная дребедень — от спиртного я, естественно, отказался.
Я смотрел на его лицо и думал, что время, проклятое, бежит и хотя в душе мы продолжаем считать себя молодыми львами, на деле-то выходит обратное — грива редеет и седеет, морда покрывается шрамами и морщинами, когти тупятся, ну и прочее. И он смотрел на меня и, сильно подозреваю, думал о том же. Наконец он потянулся к пепельнице и затушил сигарету.
— М-да-а… Так сколько же мы, бродяга, не виделись?
Я пожал плечами:
— Лет шесть.
Он задумчиво нахмурился, пошевелил губами. Покачал лысеющей головой:
— Да не… Кот в каком году вляпался?.. Семь? Да, точно, семь.
В дверь заглянула черноволосая девушка:
— Ничего больше не надо?
Кузнец, не оборачиваясь, коротко бросил:
— Свободна!
Когда дверь захлопнулась, я озадаченно пробормотал:
— Ты что-то тово… Неудобно…
Он заржал:
— Неудобно в штанах бараться! — Посерьезнел: — Ничего, привыкла. Понимает, что я любя.
— Извини… — Я немного помолчал. — Жена?
Он поморщился:
— Какая жена! С Ленкой мы еще в позапрошлом разбежались. Забрала Пашку и к матери ушла. Ну, я потом ей хату купил, и вообще, помогаю. Хорэ об этом. — Он шутливо ткнул меня кулаком в душу. — Ты-то, волчара, как? До сих пор один?
Теперь пришла очередь морщиться мне.