— Кажется, у селян Украины и юга России это называется "выкатить гарбуза". Нет, я понимаю — тебе, заслужил, но нам-то за что?
— За компанию. — Я открыл незапертую дверь: ключи торчали в замке зажигания. Распахнул задние двери и скомандовал: — Шмотки в багажник, а то не поместимся.
Когда вся гвардия уже сидела в машине, я посмотрел и на этот дом…
Похоже, сегодня вечером это был мой козырный номер — в последний раз смотреть на дома, за стенами которых сидят (стоят, лежат, ходят) женщины, которые и с которыми… А может, подрулить еще и к дому Ларисы? Да нет, вот это уже действительно будет форменный мазохизм.
Я махнул рукой и полез в машину. Когда лез, на миг показалось, что в окне второго этажа дёрнулась занавеска. Наверное, показалось.
Снова слоновий вздох, и тычок — в бок, чтоб не увидел разместившийся на заднем сиденье рядом с Кузнецом Джон, — доброй Профессорской руки:
— Не спи!
— Я не сплю, — потерянно пробормотал я. — Я горюю.
— И по которой? — Иногда тактичный Профессор умел быть удивительно жестоким. А впрочем, пожалуй, как раз именно это он умел лучше всего.
— По которой? — переспросил я. — Ей-богу, не знаю.
— Тогда и не горюй вообще, — посоветовал он.
— Ладно, не буду. Просто, понимаешь, я было подумал: а может, отдать и этот алмаз Маргарите…
— Какой — этот?! — навострил уши Профессор.
— Ну, тот, от которого отказалась Лариса.
— Погоди, но ты же вроде прятал его?
— Прятал.
— Так значит, его надо еще забрать?
— А я уже забрал.
— Когда?!
— Полчаса назад.
Профессор заволновался:
— Постой-постой, но я же всё время был рядом!
— А я при тебе и забрал. И даже с твоим непосредственным участием.
— Что?! И где он сейчас?
Я мотнул балдой назад:
— В ошейнике…
С минуту в кабине стояла полная тишина. А потом Профессор почтительно пожал мне руку:
— Победителю ученику от побежденного учителя!
Я поморщился:
— Ладно, учитель, поехали? А то темнеет уже.
Он кивнул:
— Какой базар! Форвертс!
И мы поехали. И проехали всю Маргаритину усадьбу, а после всю Маргаритину улицу и весь Маргаритин поселок. Когда за кормой остался Маргаритин город, я спросил:
— Ну и кого куда? А может, все вместе? С ветерком?
Но Профессор воскликнул:
— Не-не! Мой ветерок верст на пятьсот подале ваших гнездится, меня в порт.
— Как скажешь, начальник!..
Мы катили по дороге в аэропорт. За окнами мелькали огоньки не очень частых на этой трассе домов — уже почти совсем стемнело — и вдруг…
И вдруг я сказал:
— Слышь, пацаны, вы это, если со мной что стрясется… Да не, это я просто, на всякий случай. Короче, вы тогда Ларису и Маргариту в обиду не дайте. Особенно Маргариту, хорошо?
Профессор потрогал мой лоб.
— Вроде в норме. Не дадим. Хорошо. Но почему — "особенно Маргариту"?
А Кузнец ляпнул прямо:
— Ты с какого… сорвался? — По-моему, он испытывал подлинное наслаждение от того, что следить за лексиконом отныне не обязательно.
Я нахмурился:
— С какого? С такого. У Маргариты тоже есть "Скорпион".
Профессор вздрогнул:
— Что?!
— То! Правда, она сама об этом не знает. Это я в письме Серого прочел.
— А ты там часом больше ничего любопытного не прочел? — полунапряженно-полуехидно поинтересовался Профессор.
Я решил прикинуться пнём:
— Да ну тебя! В общем, у Серого оставалось два камня. Тайну первого он, так сказать, унес в могилу, а второй спрятал.
— В доме? — Это Кузнец.
Я на миг оглянулся, а потом покосился на Профессора: оба точно ломы проглотили. Пожал плечами:
— Не, ну как хотите, могу и рассказать, где он, но… Но нужно ли это вам — решайте сами.
— Мне — на хрен не нужно! — торжественно провозгласил Кузнец.
— Аналогично. — Профессор. — А коли уж правда припрёт — свистнешь.
— Свистну, — пообещал я. — Обязательно. Так свистну, что только рога в руках останутся.
И вдруг снова подал голос Кузнец.
— Это, — пробасил он. — Я, гадство, тут долго думал, и мне это, гадство, не нравится!
Мы удивились.
— И что же тебе, Толик, гадство, не нравится? — спросил я.
Он издал весьма странный звук. Нет-нет, губами. А потом заявил:
— А вот что: оказывается, у бабы Серого камень есть, у Саньки есть, у тебя тоже теперь есть, а у меня…
— Так и у тебя, Толь, есть, — повернулся к нему Профессор. — В кинжале, забыл?