Я мотнул шишкой.
— Не собираюсь, драгоценная, а уже остановился! Нет, а куда же мне, скажи на милость, податься?! Я понимаю: произошло недоразумение либо же затея с телеграммой чья-то дурацкая шутка, однако мне что прикажешь делать? Ну ладно, ежели ты чего-то там боишься в плане целомудрия, переночую в машине.
— Хорошо. — Елизавета встала, приблизилась, и глаза ее оказались если и не на одном уровне с моими — для этого потребовалось бы еще сантиметров десять, — то по крайней мере поближе, нежели (в свое время) глаза Маргариты. — Хорошо, ключи я вам дам, но… но потом все же позвоню дедушке.
— Дедушке я и сам с удовольствием позвоню, — заверил я. — Кстати, как здоровье дражайшего Владимира Евгеньевича? У него, кажется, проблемы с почками?
Лиза нахмурилась:
— Почему вы так решили?
— По радужной оболочке глаз, — пояснил я. — Ну и некоторым другим признакам. Ладно, давай ключи, а то меня там друг заждался.
Она замерла на пороге кухни:
— Какой еще друг?!
— Не волнуйся! — рассмеялся я. — Насколько я разбираюсь в молодых спортсменках, этот тип тебе должен понравиться. — И горестно вздохнул: — Не то что я.
Лиза фыркнула и пошла за ключами.
Получив знакомую связку, я тоже фыркнул и пошел на улицу. В голове зло пульсировало одно только слово — "ловушка"… Въехал во двор, закрыл ворота и зарулил за дом, чтобы машину не было видно с дороги. Ужасная, конечно, конспирация, но все равно как-то спокойнее.
Потом наконец выпустил Джона, и тот сразу же на полминуты задрал лапу на угол фундамента.
— … и пожалуйста, веди себя прилично, — наставлял я его по пути к крыльцу. — Сейчас познакомишься с девушкой. Новой девушкой. Она — своя. Своя, понял? Хотя возможно, и такая же "ловушка", как телеграмма, но пока — своя. Что теперь поделаешь — коли влипли, придется расхлебывать…
Лиза… (Я всё никак не мог привыкнуть к этому имени в данном приложении — раньше оно ассоциировалось у меня с кем-то нежным, тонким и хрупким.) Лиза встречала нас в прихожей. Волосы ее были уже аккуратно расчесаны, а по губам явно пробежалась помада. Не для меня, разумеется, — для тех, кого бьют сковородкой по балде, не причесываются и губ не красят. Ладно же…
Я коварно протиснулся в дверь первым и ехидно прошелестел:
— Ну, знакомьтесь!
Елизавета дежурно улыбнулась в ожидании…
Я сделал за спиной незаметный знак рукой — и распахнул дверь…
Когда мы в обнимку, как два пьяных грузчика, оба на задних лапах, ввалились в прихожую, мадемуазель Лизетта сначала побелела как, извините, труп. Однако ж не зря я еще раньше отмечал особую склонность Джона к женскому персоналу Земли…
Уже через секунду наглец аккуратно водрузил свои огромные лапы ей на плечи и трогательно лизнул в нос. Опасный, конечно, и весьма рискованный ход — а ну как истеричка?
Но когда еще через секунду вдруг раздался такой радостный девичий смех, что у меня заложило левое ухо, я подумал, что, кажется, этот дом нас принял.
…Гм, а примем ли мы этот дом?..
Глава седьмая
Да, начало было вполне дружелюбным. Когда же улеглись "первые радости" и некоторая суматоха, вызванная желанием Джона осмотреть и обнюхать новую конуру, я пригласил Лизавету на кухню:
— Попьем чайку?
Она сморщила носик.
— Ой, не хочу!
Я сморщил свой.
— Сам не хочу, но есть разговор.
Джона, чтобы не мешал, я оставил в коридоре. Закрыл дверь и:
— Выкладывай.
— Что выкладывать? — не врубилась она.
Впрочем, едва лишь я многозначительно показал на свою контуженную голову, врубилась и заалела как маков цвет.
— А-а-а…
— Ага, — сурово подтвердил я. — А ну-ка, дорогая, колись: по какому же такому ужасно вескому поводу ты чуть не разнесла мне череп?
Лизавета чирикнула:
— Испугалась! Думала… думала, вы — это те… — И умолкла.
Я насторожился:
— Погоди-погоди! Что значит — "те"? Кто — "те"?
Румянец на ее щеках опять начал уступать место девственной белизне.
— Те, которые…
И снова пауза.
— Ну-ну, милая! — не очень галантно подталкивал я ее. — Ну рожай… То есть, я хотел сказать…
— Я поняла, что вы хотели сказать, — ледяным тоном произнесла девушка. — Хорошо, нате! — И, достав из кармашка короткой джинсовой юбки свернутый в несколько раз бумажный листок, бросила его на стол.
— Давайте. — Я развернул листок и громко прочел вслух: — "Хочешь повеселиться крошка? Я хочу. Жди". М-да-а…
— Вот видите, — расстроенно вздохнула Лиза.