— Конечно.
— И вывод?
Лариса медленно покачала головой:
— Останется при мне. Я в чужих владениях не охочусь.
— Никогда? — нагловато прищурился я.
— Почти никогда. — И забросила крыло правое.
Знаете, теперь, по прошествии нескольких полугорячечных минут, первоначальная моя очумелость почти спала, и я уже более смело, а главное, критично (если только это слово подходит — упаси меня бог и в самом деле критиковать такую женщину) начал смотреть на нее.
Пожалуй, Ларису трудно было назвать красавицей в кондово-общепринятом смысле. Нет, тут было нечто иное: от нее словно исходили флюиды — да какие, к лешему, флюиды! — она вся была точно окутана убойно-притягательным облаком, от макушки до пят излучала такую, гм… ауру, что…
Да-да, под бесстрастным выражением лица и внешне ленивыми повадками таились, боюсь, такие внутренние дали и выси… Да еще и гипнотические черные глаза, и шелестящий голос… В общем, одним из первых побуждений любого нормального мужика при встрече с ней, полагаю, было бы желание взяться за нее покрепче и поволочь в какой-нибудь темный угол. Но не исключаю, что если бы ей того захотелось, то она и сама, безо всякой там ложной скромности и девичьей стыдливости, взялась бы покрепче да и поволокла бы в какой-нибудь темный угол любого нормального мужика.
К тому же Ларису совершенно не смущало ее облачение, которое гораздо более показывало, нежели скрывало, и в то время как я пыжился изо всех сил, стараясь не глазеть туда, куда по моим консервативным понятиям глазеть не след, единственное, что старалась она, — делать вид, что деликатно не замечает, как я пыжусь изо всех этих самых сил.
Но довольно! Довольно мистики и лирики! К делу! Я схватил себя в руки и голосом твердокаменного революционера произнес:
— Послушайте, Лариса, а Рита не говорила, что вызвала меня телеграммой?
Женщина покачала головой:
— Нет, не говорила. Во всяком случае, мне.
— Ага… — И замялся, не зная, о чем спрашивать дальше. Делиться тревогами по поводу возможного похищения пока не стоило — кто ее разберет, что за птичка? Но ведь коли Маргариту и в самом деле похитили, зная, чья она дочь, то эти люди не могут не понимать, что старик ради ее вызволения способен поставить город на уши и в прямом смысле и в переносном. Неужели она так им нужна?.. Хотя позвольте, почему именно она? Дьявол, да ведь им нужен я!..
Знакомо засвербило под ложечкой. Так-так-так, начинается работа, а посему все побочное, в том числе и гиперсексуальные кондиции сидящей напротив дивы, должно — нет, просто обязано отойти на самый-самый задний план…
— Извините, — сказала вдруг Лариса и, восстав из кресла, медленно и вальяжно выплыла из комнаты.
Я проводил ее внимательным взглядом.
Всю. Снизу доверху. И обратно.
Вскоре она вернулась с подносом, на котором дымились две чашки и стояла сахарница.
— Чай. Кофе не пью.
Я похвалил:
— Правильно делаете. Огромное спасибо. — И без перехода: — Скажите, а незадолго до моего появления вам не звонил отец Риты?
— Звонил.
— И что старик хотел?
— Попросил позвать Маргариту, но я сказала ему то же, что и вам: ушла утром и не вернулась.
— И он?
— Положил трубку.
Я отхлебнул из чашки. Горячо!
— А во сколько вы видели Риту в последний раз?
— Да я ее вообще сегодня не видела. Слышала сквозь дрему, как она встала, ходила в ванную, на кухню. А потом крикнула, что пойдет за сигаретами.
— Но она же почти не курила?
— И почти не курит. Как и я. Но, значит, захотела, а сигарет нет. Я же ужасная лентяйка и люблю поваляться подольше.
— Ну, ясно, — согласился я. — Поваляться — это хорошо. — И тут же, чтобы она не успела уловить в этой фразе скользкий подтекст, спросил: — А вы, конечно же, не работаете?
Лариса посмотрела на меня как на маленького дурачка. Или большого.
— Конечно же.
— Да-да… — пробормотал я. — Слушайте, а не знаете, к кому бы Рита могла вот так внезапно, ни с того ни с сего отправиться?
— Не знаю! — неожиданно резко ответила она, но тотчас же, уже гораздо мягче, пояснила: — Понимаете, мы знакомы не так давно, чтобы я была в курсе всех ее знакомств и…
— Увлечений? — помог я.
Лариса медленно кивнула:
— Ну-у, пусть будет "увлечений".
Сдержанная мужская усмешка:
— Не волнуйтесь, я не ревнив (вранье). Да и, в общем-то, не имею на ревность никакого права (а вот это сущая правда). Ладно, — поднялся я с кресла. Не без сожаления. — Но ведь кто-то — вы понимаете, о чем я, — кто-то у нее был? Или есть? Поверьте, я не из пустого любопытства. Не исключено, что у нее серьезные неприятности. Видите сами — ее ищу я, ищет отец… Вы, кстати, знаете, кто ее отец? — произнес с легким нажимом.