Когда оружие (не исключаю, что табельное) появилось на свет божий, я приказал:
— На пол.
— Кто?! — как дурак удивился он.
— Не "кто", а "что". Ствол на пол, дубина! А грабли — к стеклу.
Он подчинился, и я перешел к Мошкину:
— Та же самая медицинская процедура. Что вы не левша, мне известно точно.
Когда и вторая пушка (эта уж стопроцентная табельная) полетела на пол, Мошкин скривился:
— Довольны?
Я помотал головой:
— Совсем не доволен. Хоть убейте, не пойму, зачем вам вздумалось осложнять обстоятельства нашего рандеву. Не разъясните?
Подполковник молчал, и я обратился к амбалу:
— Ну а ты, Санчо-С-Ранчо, слушай в оба уха. Сейчас выйдешь из машины и потопаешь вперед, аккурат вон до тех старорежимных часов. Станешь под ними как обманутый влюбленный и будешь стоять, покуда не позовут. Понял? А мы с твоим славным командиром потолкуем о делах. Ну, пошел!
Когда он столбом замер под часами, я спрятал "макаров" в карман и полез за сигаретами, поглядывая то на Мошкина, то на его подчиненного, топтавшегося метрах в тридцати от нас. Прикурил.
— А теперь у меня к вам вопрос…
И вдруг он взорвался как маленький вулканчик.
— Нет! Это у меня к вам вопрос! И не один! Как… Как вы посмели разговаривать со мной в таком тоне в присутствии подчиненного?! Вы что, не соображаете, что подрываете мой авторитет? Вы вели себя так, словно я не милицейский начальник, а подельник какого-нибудь бандита! А этот парень — обыкновенный оперативник, что он может подумать?!
Я усмехнулся:
— Слушайте, коли вы взяли его с собой, значит, он не "обыкновенный оперативник", а ваш прихвостень. Это раз. Второе. Вы — действительно подельник какого-то бандита, надеюсь, скоро уточню, какого именно. Ну и насчет авторитета… Тут, каюсь, был неправ. Просто, извините, не думал, что в предвкушении бриллиантового изобилия вас еще волнуют такие вещи, как служебный авторитет. Всё?
Мошкин побелел:
— Нет, не всё! Зачем вы у… у…
— Рожайте побыстрее, — попросил я. — И пожалуйста, потише.
— Зачем вы… убили их? — наконец пропыхтел он. — Мы об этом не договаривались!
Я прищурил один глаз.
— Эй, а разве мы вообще договаривались хоть о чем-то подобном?! И потом, вы что, дитя неразумное? Я спросил их адреса. Вы — дали. Не догадываясь, зачем?
Его худое лицо напряглось.
— Я не предполагал, что вы их убьете!
— Конечно-конечно! Вы предполагали, что по попке отшлепаю. Слушайте, давайте-ка по крайней мере в данном пункте расставим точки над "i". Я не люблю, когда чересчур много плохих людей — подчеркиваю: п л о х и х — знакомы со мной лично. Эти, считай, — были знакомы. Они подошли ко мне слишком близко.
Мошкин буркнул:
— "Плохих"! А вы, разумеется, ангел с крыльями!
Я возразил:
— Не ангел. И без крыльев. Но они, дешёвки, еще хуже меня. Особенно… м-м-м… эти двое. Ладно, хрен с ними. К тому же они меня, в нашу предыдущую встречу за тыщу вёрст отсюда, просто-напросто оскорбили. Они обращались со мной точно с подзаборным пьянчугой, да еще и обозвали папашей. А такое не прощается. Ну а коли уж быть почти до конца откровенным, то одновременно я сей акцией провел и некий психологический тест, касающийся уже вас, господин подполковник.
— Какой, к лешему, тест… — пробормотал Мошкин. — Что за тест?!
Я пожал плечами:
— Элементарный. Во время нашего последнего свидания вы — нет, не прямо, но косвенно, старались внушить мне, что, раз эти люди — Бизона… Тьфу, чёрт, какого Бизона, Бизон давно сгорел!.. Белого! Так вот, поскольку, мол, эти сучата пашут на Белого, то именно он и есть ваш генеральный заказчик. То есть, именно под его руководством вы ищете отныне "Чёрного Скорпиона". Я прав?
Его кадык дёрнулся.
— Дальше…
— Будет и дальше. Всё это туфта. Тех петушков вы у Белого наняли, арендовали, потому что собственных подчиненных использовать для столь скользких и труднообъяснимых дел, как, к примеру, командировка в мой родной город, естественно, не могли. Кстати, меня здорово удивили произошедшие с вами за год разительные перемены, товарищ подполковник. Из, по-моему, достаточно лояльного к своим обязанностям и относительно добропорядочного служаки вы превратились в настоящего мента на содержании у бандитов. Хотя, впрочем, чему удивляться — год это очень большой срок, за год может измениться очень многое.
Но я опять отвлекся. Так вот, уважаемый коллаборационист, ежели бы вы и впрямь работали на Белого, то либо ни при каких обстоятельствах не сдали бы мне его людей (а вы их классически сдали), либо уж, на худой конец, заложили бы меня ему сразу после нашего предыдущего разговора, и тогда еще ночью к дому Маргариты Владимировны нагрянули бы быки Белого. Разве не правда?