— Э-э-э, милая, так у тебя тоже уже гости? — встрепенулся я. — Оба?
— Нет, пока один.
— Который?
Почти шепотом:
— Блестящий красавец, про которого ты говорил, что его зовут Профессор.
— Можешь называть его профессором и с заглавной буквы и со строчной. Откликается на все варианты, — сообщил я. Строго добавил: — Блюди себя, а то уже ревную. И вообще, будь осторожна — он очень опасный человек.
— Шутишь?! — недоверчиво протянула Маргарита.
Я вздохнул:
— Шучу… С Джоном они как?
— Нормально. Всё удивлялся, с чего это ты вдруг надумал завести собаку.
— Надеюсь, ты не поведала — с ч е г о?
Маргарита тоже вздохнула:
— Не волнуйся, не поведала. Кстати, они уже подружились. Твой любимец ему весь костюм обслюнявил.
— Небось классный костюм?
— Бесподобный! — с элементами легкого оргазма в голосе проворковала Маргарита.
— Это хорошо, — мстительно проскрежетал я. — Быстрее переоденется, фраер.
— Да он уже переоделся. Позвать?
— Нет-нет, — поспешно пробормотал я. — Не надо. Передай привет и самую главную инструкцию: охранять тебя. Будьте там счастливы, но смотрите, не очень. А то приду — поушибаю!
— Разумеется, это добрый юмор? — уточнила Маргарита.
— Ну разумеется, — подтвердил я.
Голос ее посерьезнел:
— И все-таки, дорогой, что стряслось? И что я сказала такого?
— Э-э-э, милая… — Поскреб пятерней затылок. — Так, кое-что… — Поспешно добавил: — Всё, конец связи. Естественно, только телефонной. Отключаюсь. — И отключился.
…Ах, женщины-женщины, ну и что же теперь прикажете с вами делать? И в первую очередь — с супругой господина товарища Мошкина.
Вот ведь вопрос вопросов…
И — далеко не единственный.
Глава двенадцатая
Я упоенно крутил баранку и думал о том, какой же я все-таки молодец, что встретился с Мошкиным и позвонил после этого Маргарите. Почему? Да потому, что последние новости не только предоставляли мне дополнительные козыри в этом мерзопакостном деле, а и говорили, что с ним пора закругляться.
Ситуация сегодня была иной, не как в те дни год назад, когда я тыкался точно новорожденный щенок во все стороны в поисках выхода из чёртова алмазного лабиринта, — многое, довольно многое мне стало известно с самого начала, а еще больше я узнал, так сказать, в процессе, но… Но тем не менее, до поры до времени эти разрозненные обрывки и фрагменты в строгую логическую цепочку выстраивались не совсем, а вернее — совсем не выстраивались. Не всё гладко еще и сейчас. Надеюсь, лишь пока не увижусь с Профессором и не сделаю жутко важный "только один телефонный звонок".
Но даже и то, что уже "выстраивалось", было малоутешительным, и это мне абсолютно не нравилось. Потому как ежели главная из догадок верна, то… Но нет! Нет, подождем встречи с Профессором.
Однако через минуту мне вдруг показалось, что все эти сногсшибательные догадки и невероятные предположения — в корне, в принципе неразумны, беспочвенны и неверны. Но надо действовать. И действовать хотя и быстро, но осмотрительно.
Адрес? Адрес я знал. Правда, по пути на секунду притормозил и набрал некий номер, но на ответ не отозвался, просто подышал секунд пять в трубку, дабы наверняка убедиться, что предстоящему разговору не помешает главный, кто мог бы ему помешать.
Убедился.
Не помешает.
Главный уже вернулся в кабинет.
Свой служебный кабинет…
Искомый дом оказался девятиэтажным и по местным меркам выглядел достаточно элитно. Четырехподъездный, из красно-белого кирпича, он стоял метрах в тридцати от дороги и был окружен неким подобием парка плюс детская площадка. На площадке играли дети, а на скамейках сидели старухи, что не радовало, — торжественное появление с парадного входа штука нехорошая. Однако других вариантов не было, и я лишь постарался сделать максимально возможным, чтобы оно, появление, выглядело не слишком торжественным: скукожился, ссутулился и поплелся к нужному подъезду.
Обретя там свой обычный облик, чуть ли не бегом поднялся на третий этаж.
Вот и дверь. И звонок.
Позвонил.
Какое-то время все было тихо, но вскоре послышались шаги. Четкие и громкие, словно кто-то расхаживал по паркету на шпильках. В смысле — туфлях на высоком и тонком каблучке. Каблучки процокали по коридору и остановились возле двери.
Я сообразил, что меня разглядывают через "глазок" и попытался придать своему облику благородный и внушающий доверие вид.