Вот так, незаметно, за чашкой чая, а не какого-нибудь Шато-верно, мы и перешли на "ты". Надеюсь, дальше этого наше сближение не пойдет. Как там говорится "ни сыну, ни отцу, ни брату". К счастью и Наум и Игорек - были единственными детьми в семье.
- Нет, не хочу, - честно сказала я. Во-первых, мне там не нравился климат, во-вторых, люди с автоматами, в-третьих, я не видела смысла в эмиграции туда, где наших опять-таки больше ,чем ихних... - - Так чего же ты лезешь? - с трагическим надрывом спросил Игорек и глазенки его, цвета черного турецкого кофе как-то нехорошо, не по-человечески блеснули. Он снова вскочил со стула и снова привычно потряс меня за плечи. Если так из него выходила боль байстрюка. то я согласна ещё разочек потерпеть, но от встряски первыми страдают мои мозги, они словно перестают существовать в придуманном мною мире и лихо окунаются в настоящее, окружающее меня дерьмо. "Штирлиц, вы дурак", - промелькнула перед глазами шапка последнего экспресса, где мой шеф Владимир расщедрился на статью, сообщающую о повышении шпиономании по случаю приезда в город Чаплинского. В статье он стыдил меня, мою склонность к панике, мое неумение прощать, мое гнусное любопытство. которое заканчивается если не подозрением в убийстве, то крупным скандалом на фондовой бирже. В сущности, Владимир Игнатьевич меня явно переоценивал. Мои похождения всегда заканчивались попроще: или кирпичом в окно, или бомбой под дверь. Штирлиц, вы таки да, дурак, потому что о бомбе знали только мои родители, Тошкин и припадочный Гребенщиков, которые, надеюсь, не делились этой информацией с прессой. И ещё знал тот, кто её подложил, "Надя, вы бомба, бомба в академии, бомба под дверь". Неужели, семейный подряд? А что - вот Овечкины в застойные года, те вообще самолет захватили, чтобы покататься. Я представила себе, как мама и сын аккуратно паяют коробку с тротилом, под красивым желтим торшером, и умилилась.
- И папа, наверное, в курсе? - ласково спросила я, радуясь, что Анька никогда не будет любить меня настолько, чтобы идти со мной в террористки . - На стреме, небось, стоял?
Игорь удивленно отпустил меня и подлил в чашечку кипяточка. Его голые плечи подозрительно дрожали. Было даже приятно, что в очередной раз мне удалось довести мужчину до истерики, причем с самыми благими намерениями.
- Ладно, - покровительственно сказал я. - Не буду тебя сдавать. Бомбу прощаю. Маме надо помогать. Это правильно, но в следующий раз выбирай средства побезопаснее. "Я уже выбрал, - признался Игорь, - мне крайне не нравятся женщины, желающие родить от Чаплинского, если бы ты знала, как они мне не нравятся, - зловещим шепотом заявил он.
Господи, мы опять друг друга не поняли. Черт те что вбил себе в голову, а теперь вот страдает. Я было открыла рот, чтобы прояснить механизм кристально-чистых отношений с бывшим диссидентом, но Игорь закрыл мне его ладошкой. - "Молчи, не кричи. Бесполезно. Скоро ты уснешь, а я расскажу тебе сказочку. Ты любишь сказочки? Я расскажу себе сказочку о Василисе Прекрасной. Старую такую, русскую такую, просто народную... А хочешь, поставлю тебе кассетку и ты сама все увидишь. Пойдем, уложу тебя поудобнее на диванчик, пойдем, - он довольно легко оборвал меня от стула, хотя я и пыталась зацепиться каблуками за ножки, сгреб в охапку. Максимум. что я могла сделать - это вылить ему куда-нибудь чаек. "Маневр удался, горячий душ быстро скатился по его спине и вызвал лишь утробный рык с последующим придушением меня за шею. Женщину украшает покорность. И любопытство. Я позволила уложить себя на диванчик и внимательно посмотрела на мертвый экран телевизора. Игорь щелкнул пультом
- А вот Андрей Елисеевич, а вот Андрей Еремеевич, - пела-умилялась бабка - повитуха.
- Не отличишь, - с удовлетворением отметил дьяк.
Игорь нажал на перемотку и заставил в сотый раз взглянуть на палец Чуда-Юда, который вылазил из таза с водой в сопровождении шумового эффекта "Должок". Да, под эту сказочку должно быть хорошо спалось. Я зевнула, не понимая ,что происходит и почему из спасателя я превратилась в жертву телевизионного маньяка. Ведь бомбу я ему уже простила? Наверное, мой взгляд на Игорька был полон удивления и неги.
- Да, я не люблю детей Чаплинского. Особенно - маленьких и будущих. Потому что им останется все. Надя - никогда не суйте свой нос в чужие карманы и вы будете жить долго. Только в другой раз. Мне не нравится, когда кто-то перебегает мне дорогу .Я есть его сын. Только я и никто другой? Ясно? Я не хочу жить в этой стране и не иметь гроша на кусок красивой жизни. Я не умею работать, я не слишком красив, чтобы выгодно жениться, я не очень богат, чтобы иметь то, чего я хочу. Но у меня, а не у ваших будущих детей есть отец, который заберет меня отсюда. Ведь вы бы хотели иметь такого родственника. В принципе, меня вполне устраивали собственные родители, к сожалению не наградившие свою дочь и внучку каким-нибудь богатым дядюшкой. Но чего так нервничать?
- А потому ты сейчас заснешь, а я поеду к папе. От результата нашей встречи будет зависеть твоя жизнь.
Мне стало как-то нехорошо, сквозь активно надвигающийся сон я услышала телефонный звонок. Но Игорь не двигался с места и смотрел на меня хищными масляными глазами.
- Это не ко мне. К тебе, наверное, спасители рвутся. А - поздно, - он снова нехорошо засмеялся. Коктейль из страха и любопытства снова сделал меня послушной. Больше всего я боялась заснуть, не выслушав сказочку, которой он так сильно грозился.
- Не догадалась еще? А Танечка догадалась. У нее, правда, с ясельным восприятием мира получше. Знаешь, что она у меня спросила: "Ты, Игорек, не расстраивайся, но мне кажется, что тебя подменили. Ты у мамы своей спроси. Она знает, потому что мне Анна Семеновна сказала" Я решил не выслушивать её до конца - охладить исследовательский пыл. Вообще, в мои планы ты и Танюшка - не входили. Но - зачем мне головная боль с братиком или сестричкой? А так - я тебя повешу как бы от мук совести. И все. А сам - там, на исторической родине, только не понятно чьей. - он весело засмеялся А мать молодец. Спасибо ей хоть в этом. Призналась, надо же! Лучше бы меньше Аньку слушала.
Кто бы знал, каких усилий мне стоило не заснуть. Туман, мягкий ватный, надвигался со всех сторон, голос Игоря уже казался сюрреалистическим походом по Вселенной, собственная судьба интересовала мало. Теперь я знала, почему любопытство сгубило кошку. Титаническим усилием воли я поддерживала веки и регулярны ми щипками не давала себе уплыть в объятия Морфея
- Мама моя - не моя, - торжественно провозгласил Игорь. - Их с Наумом сын умер во младенчестве. Даже незарегистрированным. Она, дурочка, все папу ждала, стеснялась прочерк ставить .А мальчик - тезка мой, возьми да и умри. А тут, во-первых любовь неземная, во-вторых, позора уже натерпелась выходит ни за что, в-третьих, Анька-змея. Нет, Анну Семеновну я за решительность всегда уважал - что придумала: купить меня, как котенка у разродившейся спивающейся дворничихи и выдать всем за произведение Неминого искусства. Мать моя согласилась - не в себе, что ли была? И, что интересно, в Израиль никогда не собиралась, но на всякий случай - вроде пропуск в эмиграцию. Ну и все. Вот тебе Андрей Еремеевич, Андрей Елиееевич. Красота. Скажи? - Игорек совсем уж развеселился и снова по ставил для просмотра кадр с повитухой и младенцами. От желания спать меня уже стало мутить. Все остальное было уже не так интерес но, моей распущенности уже хватало, чтобы дорисовать картинки трагических несчастных случаев
- А дворничиха стала шантажировать? - спросила я, проявляя мужество и последние капли интеллекта
- Молодец! Можешь. Стала спиваться и к нам таскаться. Маманя мне все и рассказала. Сердобольная такая, не представляешь. Жалела её, деньгами ссужала. Та уже совсем без ума была, но мне косым глазом подмигивала. Правда, тогда убивать её было не за что. Тоже вроде - мамаша... Думал, что от денатурата загнется, так нет - добивать пришлось.