- Просто решил удостоверится, что ты не смухлюешь при проверке, старик.
Гальтром оскалился и в теперешнем виде эта ухмылка превращала обезображенное лицо в маску чистого ужаса.
- Спасибо, Жак’ра, - сказал Дарэоус, - но это было ни к чему. Я способен справится с этим делом и сам.
Старый Мастер Войны никак не отреагировал на слова Дарэоуса, продолжая дуэль взглядов с Надсмотрщиком. Внимание богов теперь разрывалось между этим противостоянием и Дарэоусом, что должен был вынести вердикт, один из вариантов которого означает приговор для древнего бога.
Майр наблюдала за этим со спокойствием древнего ледника. Чего нельзя было сказать об остальных. Гарлион и Первый Убийца понемногу высвобождали свои ауры и готовились к сражению. Они с лихвой затмевали собой ауры прочих богов, с каждой минутой молчания Дарэоуса становившимися все более взвинченными. Немногие разделяли спокойствие Госпожи. Только Поглотитель и Калон, Великий Творец, не выказывали волнения относительно происходящего.
Каменная маска лица Пророка дрогнула, он нахмурился, изучая длинные нити судьбы одного из немногих живых существ, что был старше него.
- Гальтром зол, Госпожа. Но эта злость – лишь отголосок его печали и грусти, окружающие последние угольки давно разбитого сердца. Мне жаль тебя друг. Возвращайся обратно в свои миры, молодые духи на твоих планетах смогут облегчить эту боль, когда станут старше.
Старый Мастер Войны шевельнул челюстью. Его рука дернулась вперед, сомкнулась на голове Жак’ра, вмялась внутрь. Аура бога иллюзии дрогнула, его проекция исчезла, снова очутилась в кресле, дрожащая, восстанавливающая свою целостность.
Все-таки иллюзия.
Удивление от этого факта было полностью затемнено облегчением от слов Пророка – боя не будет. У Гальтрома не было шансов в открытом бою против такой массы врагов. Он бы даже убежать не смог. Только все понимали, что он и не пытался бы и последствия этого решения пылали в головах сидящих за столом божеств.
- Это все? – требовательно спросил Гальтром.
Ледяное выражение лица Майр смягчилось. Что-то смертное, приземленное осталось в её голове. Воспоминание из собственной жизни родили сочувствие к измученному богу.
- Ступай домой, Гальтром. Послушай совет Дарэоуса. Он был искренним.
Гальтром ничего не сказал. Просто исчез. Покинул Дворец, переместившись на ближайшую планету, оттуда, по связям, он отправится в столицу своей провинции.
И уже вряд ли когда-нибудь её покинет.
Эта мысль витала в воздухе вместе с ароматом террариума, просочившегося вниз через появившиеся в стеклянном потолке трещины.
- Что ж, Жак’ра. Это было весьма удивительное представление, - сделал комплимент Калом, - но все же я бы предпочел, чтобы в следующий раз ты был сдержанней. Все-таки не тебе придется восстанавливать этот зал.
- Прости, Калон. У Гальтрома есть прямой путь до Альянса. Мне нужно быть уверенным, что он не явится в неподходящий момент.
- Не явится, - отрезал Дерэоус, - сегодня был последний шанс разгореться остаткам его прежней жизни. Этого не случилось. Теперь он просто уставший, старый бог.
- Что ж, раз ты так говоришь, то этот Мастер Войны меня больше не беспокоит.
- Этот? – уточнила Мидиар.
- Да, - Жак’ра поднял глаза и обратился к госпоже, - я знаю подробности произошедшего на Анатрее инцидента. Когда пытались забрать Анзора. Там появился Эрун, сын Оверона.
Эта новость стала очередным потрясением для многих собравшихся на этом ужине. Единственный сын Мастера Войны в заложниках у Рельм и его судьба может быть много хуже смерти.
- Хочешь сказать, что Оверон способен предать меня, Жак’ра?
Госпожа говорила спокойно, но только глухой не уловил бы в ее тоне предупреждающие нотки.
- Если и есть ещё что-то способное повернуть чашу весов не в нашу пользу после исчезновения Гальтрома, то это Оверон. Я не думаю, что он способен предать вас, моя Госпожа. Просто я считаю всем здесь будет полезно услышать, что им делать при встрече с Эруном.
- Если так случится, что кто-то из вас столкнется ним, то ваша задача сковать его и позвать меня. - сказала Майр с чем-то в голосе, что можно было счесть за жалость. – Я обсуждала это с Овероном. Если получится спасти душу его сына, я это сделаю. Если нет, то я сама её уничтожу. Это всем ясно?