Обручилась с мечтаньем покорно я,
И краснеет смешное лицо.
Но часто хочется в заводь черную
С дерзким смехом забросить кольцо.
Потаенным кольцом не хочу я
Приковаться незримо к нему.
Кольцо, смеясь, в песок затопчу я,
С гневом голову я подниму.
(1922)
Черный платок
Я надену черный платок,
Его до бровей надвину,
И встану на тот уголок,
И потешу мою кручину.
Еще издали я замечу
Брови строгие, яркий румянец.
И знакомые шаг и плечи.
Сердце бросится в трепетный танец.
Он пройдет, меня не заметит,
А я его взглядом окину,
И что-то на миг осветит,
Приголубит мою кручину.
Побреду я за ним украдкой,
Снег не выдаст меня, пожалеет…
О, с какой пугливостью сладкой
Я буду взглядом его лелеять.
Он захлопнет калитку. Я вздрогну
И, прижавшись к воротам, застыну.
Он не слышит, как в светлые окна
Зазвенела моя кручина.
(1922)
«Я холодную свободу люблю…»
Я холодную свободу люблю,
Холодный свет ослепительный.
Зачем же теперь ловлю
Этот взгляд с жутью томительной?
С прозрачно-холодным покоем
Прощается дух безрадостный.
Куда я смятенье скрою
И страх истощающе-сладостный?
Перед этой верой клонюсь,
Перед этим взглядом суровым,
И руками духа тянусь:
А где веры моей оковы?
Говорю двойными словами
Я, мятежница-амазонка,
А сердце плачет тайными слезами
Пугливой женщины-ребенка.
(1921)
Фарфоровая чашечка
Много глаз на меня смотрело приветливо.
Но твердого взора я не нашла.
В них или ложь змеилась увертливо,
Или дрожала пустая мгла.
И все мне руку жали с опаскою:
Оцарапать боялись тело,
А я ждала сокрушительной ласки,
Крепкую душу выковать хотела.
И встретился мне один с лицом обычным,
В его глазах я прочитала милость.
Я вслед за ним пошла с смиреньем безграничным,
И что с душою моей случилось!
Она фарфоровой чашечкой была,
Раздробил ее молот грубый…
Зачем душистого чая я в чашечку не влила,
Чтобы его пили милые губы.
Мне нужно было душистого чая искать,
А не идти суровыми путями.
Не для фарфоровых чашечек борьба и тоска.
Разбитой чашечке — на сутки память.
(1922)
Старое
Что это такое? Старое слово,
Чувство старое щемящее.
Только мука в этом вечно новая
И старит сердце скорбящее.
Живем мы в старом, становимся старыми
И старую смерть встречаем,
Но тешимся новых мечтаний чарами,
Опьяненно-наивными речами.
А если скажут: какой ты убитый!
Ответь: мне в старом тесно,
Ведь старое чувство бережно скрыто,
О нем никому не известно.
Я сердце душý одной рукою,
Другой поглаживаю с лаской;
А лицо настоящее грустно прикрою
Уверенной лживой маской.
(1922)
Плен
Наверху вы что-то говорили,
А я стояла внизу у двери.
Траурные ткани душу покрыли,
Словно после тяжкой потери.
Окно широкое… свет равнодушный…
На рукаве слеза засияла.
Таясь, чьей-то пленницей послушной
Я внизу у двери стояла.