Они спустились с холма к аббатству, храня задумчивое молчание.
Гельмут ушел к себе — заниматься административными делами, и только к вечеру Джакомо Риччи вновь увиделся с ним. Тот работал за небольшим письменным столом и предложил другу немного подождать — он вот-вот закончит. Джакомо Риччи впервые оказался в спальне Гельмута — строгом помещении, напоминавшем монастырскую келью. На стенах, правда, висели несколько картин, и молодой человек принялся рассматривать их, хотя света недоставало.
И вдруг сердце его вздрогнуло. Джакомо бросился в глаза средней величины мужской портрет.
Этот был тот самый вельможа, которого Бартоломео Венето написал в 1520 году. Чтобы получше рассмотреть картину, Джакомо снял ее со стены и поднес к окну. Знатный господин и на этой картине был изображен до пояса, в богатой одежде, однако без вышивок. На груди не было круглого лабиринта, а рукава не были украшены узлами Соломона.
Картина была без подписи, но на ней значился год — 1489. Джакомо сразу же связал его с датами на обороте загадочного рисунка, что был у него дома, и с той, которую упоминал падре Джованнини, говоря о визите князя Иньяцио в аббатство Сан Себастьяно.
Джакомо почувствовал, что его душит волнение.
— Знаешь, кто этот человек?
Гельмут оторвал на мгновение взгляд от бумаг и спокойно ответил:
— Это Иньяцио Римский. Во всяком случае мне так кажется.
Джакомо вспомнил, что во время прогулки по Авентинскому холму Иеремия Уайт сказал ему, что ищет портрет Великого магистра. Видимо, он искал именно этот.
— Уайт его видел?
— Нет. Конечно нет.
— А давно он у тебя? Это твоя собственность?
Гельмут положил ручку и удивленно посмотрел на друга, потом на картину:
— Да все время висит, сколько себя помню. Хотя нет, подожди… Барон… Это он повесил его сюда, на эту стену. Но какое это имеет значение?
— Гельмут, может быть, мы… Как по-твоему, кто автор?
— Думаю, это картина из Нюрнберга, из мастерской Вольгемута, где работал молодой Дюрер.
— Но она написана на открытом воздухе.
— Откуда ты знаешь?
— Фон! — возбужденно воскликнул Джакомо Риччи. — Иди сюда, иди посмотри, какой здесь фон!
Гельмут подошел к картине и действительно увидел, что за левым плечом князя Иньяцио нарисован скромный пейзаж. Круглое здание — возможно, сельская часовня с крестом — стояло между двух огромных деревьев, и ветви их выделялись на фоне вересковой пустоши.
— Художники того времени нередко украшали портреты разными пейзажами, чаще всего вымышленными.
— Нет, Гельмут, этот пейзаж настоящий. Это в Арденнах. А два дерева — те самые дубы, между которыми стоит сыроварня Мааков.
Гельмут тоже заинтересовался, включил свет, и они снова принялись рассматривать картину. Джакомо не мог оторвать от нее взгляд.
— Плэн-де-Пастер и два дуба… Гельмут, надо срочно ехать в Арденны.
Но друга уже не было рядом. Он поспешил к телефону — звонить в Болонью.
В среду 6 сентября Джакомо и Гельмут, проскочив Страсбург, прибыли в Бастонь и остановились в гостинице «Мозер». Они приехали в «мерседесе», ведя машину по очереди. Двумя часами позже с автобуса, шедшего из Брюсселя в Люксембург, сошел Яирам.
После звонков Гельмута и Джакомо падре Белизарио отправился искать Яирама и без труда убедил его отправиться в Бельгию. Молодой человек, замкнувшийся в невыносимом одиночестве, только и ждал предлога, чтобы встретиться с Джакомо. К тому же его весьма обрадовало, что падре Белизарио не имел ничего против.
Джакомо и Гельмут ждали его на остановке. Увидев их, Яирам, не в силах сдерживать радость, бросился навстречу. Поставив чемодан, он горячо обнял Джакомо. Гельмут тоже встретил его как старого друга. Он выразил это по-своему — крепким рукопожатием.
Остальную часть дня трое друзей провели вместе в бесконечных разговорах, зашедших далеко за полночь. Яираму поведали о событиях и находках, пока еще ему не известных. На протяжении долгой беседы — сплошные вопросы, ответы, предположения — молодой человек чувствовал, как в нем растет желание принести пользу расследованию, поучаствовав в раскрытии — а оно обещало стать близким — загадок, которые столько месяцев волновали их.