— Да. Но ни слова о бельевой веревке. Я говорил с одним из криминалистов, кто там работал. Он говорит, что вполне могло быть так, как она рассказывает.
— То есть это она его убила?
— Факты есть факты. Но ты, конечно, заметил, что я с трудом в это верю.
— Если это не она, если она кого-то прикрывает, то из каких побуждений?
Джузеппе покачал головой.
— Давай исходить из того, что эту задачу мы решили. Женщина созналась в преступлении. Если мы завтра найдем в реке ружье, то очень скоро узнаем, из него ли убили Авраама Андерссона.
Джузеппе крутил между пальцами одну из своих сломанных сигарок.
— Мы последние дни воевали сразу на десяток фронтов. Надеюсь, что один можем закрыть.
— Как ты думаешь, почему она решила все рассказать именно сегодня?
— Не знаю… наверное, мне нужно было ее спросить. Возможно, просто созрела. Может быть, прониклась к нам уважением и решила, что мы рано или поздно ее возьмем.
— А ты как считаешь? Взяли бы?
Джузеппе скорчил гримасу:
— Кто знает. Иногда даже шведская полиция ловит преступников.
В полуоткрытую дверь постучали. Мальчик принес картонную коробку с пиццей. Джузеппе расплатился и сунул квитанцию в карман. Мальчик исчез.
— Видишь, я теперь не кидаю счета в пепельницы. Ты по-прежнему считаешь, что мою записку подобрал Херейра?
— Очень может быть.
Джузеппе разорвал картон.
— В Свеге теперь все как в Европе. Пиццерия. Вообще говоря, они не доставляют по адресам, но если у тебя есть связи, то все можно. Хочешь? Я так и не успел поесть — свалился, как сноп.
Джузеппе разрезал пиццу линейкой.
— Полицейские быстро жиреют, — сказал Джузеппе. — Стрессы, неправильное питание. Но самоубийства встречаются довольно редко. Врачи по этой части нас опережают. А полицейские мрут от инфаркта. Что, вообще говоря, не удивительно.
— Я составляю исключение, — сказал Стефан. — У меня рак.
Джузеппе замер с куском пиццы в руке. Потом сказал:
— Боулинг. Увидишь, боулинг тебя вылечит.
Стефан не мог удержаться от смеха.
— Не успею я произнести слово «боулинг», ты начинаешь смеяться, — сказал Джузеппе. — Тебе не идет быть серьезным.
— Как она меня назвала? «Бледный полицейский из Буроса»?
— Единственный светлый образ в ее высказываниях. Жуткая ведьма. Я рад, что она не моя мать.
Они молча поели. Джузеппе поставил картонку с остатками пиццы на корзинку для бумаг.
— То и дело поступают какие-то сведения, — сказал Джузеппе, вытирая рот, — в основном идиотские. Интерпол в Буэнос-Айресе, к примеру, обрадовал нас сообщением, что есть такой человек — Фернандо Херейра. Он сидит в тюрьме, пожизненное заключение за изготовление фальшивых денег. Старое доброе преступление. Фальшивомонетчик, — повторил он. — Они спрашивают, не он ли это. Ну что на это скажешь? Клонирование вроде бы так далеко не зашло, чтобы их слова принять всерьез.
— Что, и вправду было такое сообщение?
— К сожалению. Но надо набраться терпения, может быть, они пришлют что-нибудь путное. Никогда не знаешь.
— А красный «Форд»?
— Исчез. Как и водитель. Мы к тому же и хозяина не нашли, Харнера. Он, по-видимому, переехал жить в Португалию. Что довольно странно, поскольку за ним числится в Швеции машина. Мы подключили центр к этому делу. Объявлен розыск в масштабах страны. Рано или поздно найдется что-нибудь. Рундстрём — настойчивый парень.
Стефан попытался мысленно выстроить факты. Его роль в этом расследовании, если у него вообще была какая-то роль, заключалась в том, что он задавал полезные для Джузеппе вопросы.
— Ты, наверное, хочешь, чтобы журналисты как можно скорее опубликовали новость — найден убийца Авраама Андерссона?
Джузеппе посмотрел на него, не скрывая удивления:
— Почему я должен это хотеть? Если мы рассуждаем одинаково, то это приведет к тому, что Херейра немедленно исчезнет. Его возвращение было связано исключительно с убийством Андерссона. Не забудь, как он давил на Эльзу Берггрен. Думаю, здесь-то она не врет. Конечно, надо еще покопаться во всей этой истории, но первое, чем мы займемся с утра — постараемся найти оружие в реке.
— Авраама Андерссона мог убить и кто-то другой. Из оружия, которое либо он, либо она потом бросили в реку. «Уронили», как она выразилась.
— Ты имеешь в виду, что она созналась из страха? Чтобы быть под защитой полиции?
— Я сам не знаю, что я имею в виду. Просто ставлю вопросы.
Потом он вспомнил еще одну удивившую его вещь.
— А что прокурор? — спросил он. — Я ни разу не слышал имени прокурора.
— Лёвандер, — сказал Джузеппе. — Альберт Лёвандер. Говорят, в молодости был замечательным прыгуном в высоту. Сейчас в основном прытает со своими внуками. Конечно же прокурор есть. Мы все делаем в строгом согласовании с юридическими нормами. Но Лёвандер и Рундстрём — как две лошади в упряжке. Каждое утро и каждый вечер они долго говорят по телефону, после чего Лёвандер в наши дела не вмешивается.
— Но он же дает какие-то указания?
— Говорит — продолжайте расследование.
В четверть десятого Джузеппе позвонил домой. Стефан вышел в вестибюль и немного постоял, разглядывая чучело медведя. Потом позвонил Елене.
— Ты где?
— У медведя.
— Я сегодня в школе разглядывала карту, пыталась понять, где ты находишься.
— Мы сегодня получили признание. Одно из убийств можно считать раскрытым. Это была женщина.
— И что она сделала?
— Убила шантажиста. Застрелила.
— Это тот, кто был привязан к дереву?
— Да.
— Женщина такого не сделает.
— Почему нет?
— Женщины не нападают. Женщины защищаются.
— Это не так просто, как ты думаешь.
— А как?
Он был не в состоянии объяснять.
— Когда ты приедешь?
— Я же уже сказал.
— Ты думал о поездке в Лондон?
Про Лондон Стефан начисто забыл.
— Нет еще, — сказал он. — Но я подумаю. Мне кажется, это хорошая мысль.
— А чем ты сейчас занимаешься?
— Разговариваю с Джузеппе.