Может быть, Джузеппе с его коллегами уже нашли мотив и готовятся сдать материалы на убийцу прокурору? Вполне может быть.
Он огляделся еще раз. Спросил себя: что говорит эта комната о случившемся? Но ответа не нашел. Начал рассматривать кровавые следы на полу — они образовали какой-то странный узор. Его удивило, какие они четкие, словно отпечатанные нарочно, — такие не могли быть оставлены ни в ходе борьбы, ни умирающим. Он спросил себя, на какие выводы это навело Джузеппе и криминалистов.
Потом подошел к разбитому окну в гостиной, вздрогнул и присел.
Во дворе стоял человек с винтовкой в руке. Он стоял совершенно неподвижно, уставясь на окно.
5
Стефан даже не успел испугаться. Увидев в саду человека с винтовкой, он отшатнулся и присел рядом с подоконником. Почти сразу послышался звук ключа в замке. Если у него и появилась на секунду мысль, что это убийца, теперь она исчезла. Вряд ли у преступника, убившего Герберта Молина, был ключ от дома.
Дверь открылась. Пришедший остановился в дверях в гостиную. Он держал оружие в опущенной руке. Сейчас Стефан разглядел, что это дробовик.
— Здесь никого не должно быть, — сказал гость, — а все же кто-то есть.
Он говорил медленно и внятно, но по-другому, чем девушка в гостинице. Это был какой-то другой диалект, а вот какой именно, Стефан определить не мог.
— Я знал убитого.
Пришелец кивнул.
— Я вам верю, — сказал он. — Вопрос только, кто вы такой.
— Я работал вместе с Гербертом Молином несколько лет. Он был полицейским. И я тоже полицейский — пока.
— Это, пожалуй, единственное, что я знаю о Герберте, — сказал неизвестный. — Что он работал в полиции.
— А вы кто?
Человек жестом пригласил Стефана выйти во двор и кивнул на пустой собачий загон:
— Я даже думаю, что я лучше знал Шаку. Лучше, чем Герберта. Герберта никто не знал.
Стефан послушно посмотрел на конуру. После этого он пригляделся к собеседнику. Лысый, лет шестидесяти, худощав. Рабочие брюки со множеством карманов и куртка. Резиновые сапоги. Незнакомец оторвался от созерцания пустого загона и поглядел на Стефана:
— Вам ведь интересно, кто я такой? И почему у меня ключ. И ружье.
Стефан кивнул.
— Расстояния у нас тут большие. Не думаю, чтобы вы встретили много машин по дороге. А людей, наверное, вообще не видели. Хоть я и живу километров десять отсюда, могу сказать, что был Герберту ближайшим соседом.
— А чем вы занимаетесь?
Человек улыбнулся.
— Обычно люди сперва представляются, — заметил он, — а только потом спрашивают про род занятий.
— Меня зовут Стефан. Стефан Линдман. Я работаю в полиции в Буросе. Там и Герберт работал.
— Авраам Андерссон. Но здесь меня зовут Дунчерр — место, где у меня хутор, называется Дунчеррет.
— Вы крестьянин?
Андерссон засмеялся и сплюнул.
— Нет, — ответил он. — Ни крестьянин, ни лесоруб. Живу в лесу, это да, но деревья не рублю. Я скрипач. Двадцать лет играл в симфоническом оркестре в Хельсингборге. Потом надоело, и я переехал сюда. На скрипке иногда играю, но больше чтобы держать пальцы в форме. Профессиональные скрипачи подвержены заболеваниям суставов. Стоит только резко прекратить играть — и все. Так мы и познакомились с Гербертом.
— Что вы имеете в виду?
— Я обычно беру скрипку на прогулки. Иногда останавливаюсь в самой чаще. Скрипка звучит необычно. А в другой раз забираюсь на горку или иду к озеру. Совершенно различный звук. После всех этих лет в концертных залах такое ощущение, что в руках новый инструмент.
Он показал рукой на поблескивающее за деревьями озеро:
— Я стоял там и играл. По-моему, вторую часть скрипичного концерта Мендельсона. И вдруг появился Герберт с собакой. Спрашивает, какого черта я здесь делаю. Его можно понять. Кто ожидает наткнуться в лесу на старика со скрипкой? И он разозлился, потому что я был на его земле. Но потом мы подружились. Если, конечно, это можно назвать дружбой.
— Что вы имеете в виду?
— У Герберта Молина не было друзей.
— Почему?
— Он купил этот дом, чтобы жить в покое. Но совершенно ни с кем не общаться невозможно. Через несколько лет он сообщил мне, что в сарае висит запасной ключ. Почему он это сказал, я так и не понял.
— Но вы общались?
— Нет. Но он позволял мне играть у озера, если мне захочется. И я скажу вам совершенно откровенно — я никогда не был у него в доме. Как, впрочем, и он у меня.
— И никто никогда к нему не приезжал?
Стефан заметил, что Андерссон на какое-то мгновение засомневался, хотя реакция его была почти незаметна.
— Насколько я знаю, нет.
Кто- то все же приезжал, подумал Стефан.
— Другими словами, вы тоже пенсионер, — переменил он тему. — Как и Герберт, решили спрятаться в лесу.
Тот снова засмеялся:
— Нет еще. Я не пенсионер и не спрятался в лесу. Я пишу для ансамблей.
— Ансамблей?
— Песни. Время от времени. Любовь — кровь, заря — моря. Чушь в основном. Но мои вещи часто брали неплохие места в Швеции. Правда, я не подписываю песни своим именем. У меня псевдоним.
— Какой?
— Сив Нильссон.
— Женское имя?
— Со мной в реальной школе училась девочка, в которую я был влюблен. Ее звали Сив Нильссон. Я подумал, что это довольно изящное признание в любви.
Стефан не мог понять, шутит Авраам Андерссон или нет. Но потом решил принять все на веру. Глянул на его руки — пальцы длинные и тонкие. Такие вполне могут быть у скрипача.
— Никак не пойму, что произошло. Кто убил Герберта? Еще вчера здесь сновали полицейские. Они прилетали на вертолете, привозили собак. Бегали по всем окрестным хуторам и задавали вопросы. Но никто ничего не знает.
— Никто?
— Никто. Герберт Молин приехал сюда, чтобы его оставили в покое. Но, как видно, кто-то не хотел оставить его в покое. И вот он мертв.
— Когда вы виделись в последний раз?
— Вы задаете те же вопросы, что и полицейские.
— Я ведь тоже полицейский.