— Видите ли, я знаю Титуса Кроу много лет, — ответил мне доктор. — И я не думал, что он может меня чем-то удивить. И все-таки… — тут от снова покачал головой.
— Ну-ну? — подтолкнул я его.
— Так вот, — медленно заговорил доктор богословия, — прежде всего, позвольте вас заверить — это безусловно Титус Кроу. И следовательно на его теле должны быть следы времени, я имею в виду разные мелкие шрамы, которые у любого человека накапливаются с годами. Но их нет. Удалить их мог бы какой-нибудь выдающийся специалист по пластической хирургии, потратив полжизни на такую прекрасную работу! И это еще не все. Титус Кроу стал… моложе!
— Мне тоже так показалось. Но разве такое возможно?
— Я не знаю… — преподобный Гарри Таумли беспомощно посмотрел на меня. — Не имею ни малейшего представления. Я могу только сказать, что это тело человека, скажем, тридцати восьми лет. Каким-то образом мой друг потерял четверть столетия? Но и это еще не все. Остальное — само совершенство… — тут доктор богословия покачал головой, не находя слов.
— Что — остальное? — перепугался я.
— Где были вы — двое, и чем занимались? — ответил мой гость вопросом на вопрос.
Я пожал плечами.
— Я… Я был… нигде!
Преподобный посмотрел на меня, явно ожидая пояснений.
Тогда я отрицательно покачал головой.
— Трудно объяснить. Я просто не был «здесь», и все. А что касается Титуса Кроу… Если я скажу вам, то вы, вероятно, решите, что я сошел с ума. Думаю, Титус захочет, чтобы его возвращение оставалось в тайне.
Он кивнул.
— Вы можете положиться на меня. Я ничего никому не скажу… И я не из любопытных: можете мне ничего не рассказывать.
— Прекрасно. Но есть кое-что, о чем я хотел бы знать. Что же вы нашли в Кроу «особенно» фантастического?
— Его сердце, — ответил преподобный после небольшой паузы.
— Сердце? И что же неладно с его сердцем?
— Ничего особенного, — ответил старик, надевая пальто и направляясь к двери. — Вы не заметили, что у него не бьется сердце?
Добрая английская невозмутимость!
— Не бьется сердце? — с удивлением воскликнул я. — Боже мой! Но ведь если сердце не работает, то…
— Боже? — бросил преподобный Таунли через плечо. — Да, я полагаю, с этим надо что-то делать, но кто сказал, что сердце Титуса Кроу не работает? Оно должно работать, и очень эффективно, однако оно не бьется! Оно урчит, мурлычет, как сытый котенок. Или, скорее, как очень хорошо смазанная машина!
Доктор, конечно, был прав. Как только он ушел, я отправился к постели Титуса Кроу и, вытаращив глаза, уставился на него. Дыхание его показалось мне обычным, температура тела — нормальной, но когда я положил руку на грудь… Его сердце действительно гудело, «как очень хорошо смазанная машина»!
Все это произошло двадцать четыре часа назад. Теперь на Англию снова опустилась ночь, и я задремал в кресле у постели моего друга. Я очень устал — ведь я провел все это время возле спящего Титуса Кроу, исключая, пожалуй, короткие перерывы в своем дежурстве, когда я уходил на кухню перекусить и отлучался по нужде.
Я проснулся в удивительно неудобном положении, с затекшими руками и ногами. Постель Титуса Кроу оказалась пуста, одеяло откинуто. Я понял, что меня разбудило — шум из кухни. Теперь он повторился — звон тарелок, свист чайника, глухой стук дверцы холодильника.
— Титус? — Я, зевая, вышел из гостевой спальни и отправился на кухню. — Вы… в порядке?
Последние слова застряли у меня в горле, как только я добрался до двери кухни. С моим другом определенно все было в порядке! В двух тарелках на открытом холодильнике громоздились сэндвичами с холодным мясом, от большой чашки кофе валил пар, а сам Титус Кроу, сжимая куриную лапку в одной руке, другой методично шарил в буфете. При этом, пережевывая курицу, он бормотал что-то о гибели цивилизации!
— Если вы ищете бренди, я его здесь не держу, — заметил я с порога.
Титус Кроу повернулся и, увидев меня, положил куриную лапку и бросился ко мне, а потом сжал мою руку в крепком, хотя и сальном приветствии.
— Анри, старый пень! — загромыхал он голосом такой силы и жизнерадостности, каким вряд ли мог обладать прежний Титус Кроу. Затем он еще шире улыбнулся. Глаза его ярко сверкнули и он добавил. — Нет, нет, я нашел бренди. — Он показал мне на горлышко бутылки, торчащее из кармана халата, который я оставил для него в изголовьи постели. — А ищу я штопор!
И он разразился смехом, я присоединился к нему. Мы оба хохотали до колик, чуть ли не до слез. Затем мы принялись есть, пить и еще долго смеялись, вспоминая старые времена. Ночь пролетела в воспоминаниях, часто довольно печальных… Но нас переполняла радость встречи старых друзей, живых и здоровых. Позднее, несколько подвыпив и насытившись, я откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как мой друг в одиночестве продолжал опустошать мои запасы. Наконец, утолив голод, можно сказать наевшись до отвала, Титус Кроу встал, потянулся и спросил, где его плащ.
На мгновение я опешил.
— Ваш плащ? Вы имеете в виду тряпку, которая была перекинута у вас через плечо, когда вы… прибыли? Ее и то, что осталось от ваших брюк находится в коробке под кроватью.
— Тряпка! — ответил он с улыбкой. — Не так уж это плохо, Анри. Этот плащ снабжен антигравитационным устройством. По сравнению с ним самолеты не летают, а просто неуклюже парят над землей!
— Анти?..
— А старые часы? Я помню, что выпал из них в вашем кабинете!
Я кивнул.
— Ну что ж, пойдемте, я взгляну на старого товарища. Он выглядит несколько побитым, но для него еще найдется работа. По крайней мере еще одно путешествие. Если, конечно, я правильно поняла своего друга.
— Своего друга?
— Вас, де Мариньи, лично вас! — отвечал он.
Ну и начало! Титус Кроу был здесь. Во он — живой ответ на все вопросы, которые я задавал себе, очнувшись с переломанными костями на больничной койке, и хотя мы говорили, смеялись, вспоминали вместе прошлое всю ночь, я ни разу не задал ни одного вопроса о путешествии Титуса Кроу. Однако теперь, когда дамба прорвалась, я принялся безудержно говорить. Вопросы один за другим слетали с моих губ, громоздились друг на друге, пока, наконец, удобно расположившись в моем кабинете, Титус Кроу не поднял руки, успокаивая меня жестом. К тому времени заря уже протянула свои бледные пальцы, коснувшись окон, выходящих на восток.
— Я расскажу вам все, Анри, — начал он, — все, но в подходящее время. А сейчас я устал и могу сказать то же самое и о вас. Путешествие было долгим и изнурительным. Я передохнул. Теперь пища и напитки должны восстановить мои силы. Это наша встреча здесь, на Земле, когда мы в безопасности и здоровы, просто чудесна. Но прежде чем я начну свой рассказ, я бы хотел заметить, что не хочу рассказывать свою историю, преодолевая усталость. Мой рассказ в любом случае займет много времени. Однако, прямо сейчас… — тут мой друг поднялся на ноги и, подойдя к «часам» в углу, протянул руку, чтобы стереть зеленоватый налет с огромного циферблата. — Я хочу только проверить старого друга, принять душ и отправиться в постель. Я буду спать, как ребенок и не потому, что я так изможден… Если же и вы передохнете, то мы сможем поговорить о случившемся сегодня вечером.
Как не был я разочарован, все же я согласился.
— Очень хорошо, — кивнул я. — Ответьте мне только на один вопрос: что вы имели в виду, когда сказали, что «часам» предстоит по крайней мере еще одно путешествие, причем с моим участием?
Титус Кроу, казалось, удивился, затем наклонил голову, глядя на меня с тем особым выражением, которое я так хорошо помнил с прежних времен.
— Разве вы разлюбили тайны?
Удивленный, я открыл было рот, чтобы спросить, что же мой друг имеет в виду, но он прервал меня, прежде чем я успел начать:
— Де Мариньи, я побывал в самых дальних уголках пространства и времени, познакомился с иными мирами и измерениями. Я жил в шатрах Чингиз-Хана, путешествовал к далекому Югготху, беседовал с непостижимым разумом, живущим внутри раскаленных солнц. Я охотился на мамонтов в долинах Нортумберленда четырнадцать тысяч лет назад с предками короля Конана, бродил по лесам, где двенадцать тысяч лет спустя Адриан строил свою стену. Я был там, видел как ее возводили!