Возвращение троянцев
Часть 1
ЛЕСТРИГОНЫ
Глава 1
Корабль шёл со свёрнутым парусом, на вёслах, потому что ветра не было, море было почти совершенно ровным, лишь еле заметные волны, скорее похожие на рябь, нарушали серебристую невозмутимость его глади. Корабль не плыл, а как бы скользил по ровной поверхности.
Это было большое, красивое судно, ладно сработанное из хорошей кедровой древесины, с высоким носом, выгнутым над волнами и завершённым широким резным венцом — символом полураскрытого лотоса. Над его бортами возвышались скамейки гребцов, и длинные пальмовые вёсла ровно и легко взмахивали, повинуясь чёрным мускулистым рукам.
Гребцы-нубийцы не прилагали больших усилий, преодолевая толчки лёгких волн. Египетский корабль был выстроен по новой конструкции и, наряду с возвышениями для гребцов, имел дощатый настил посередине и не один, а два помоста — традиционный широкий на корме и небольшой в носовой части. Над задним белел балдахин, расшитый золотом и увешанный по бокам гирляндами ароматических трав. На переднем, небольшом, дежурил один из мореходов: ему надлежало подать сигнал, как только покажется берег. Выше всего поднималась корма, где стоял рулевой, спокойно, почти равнодушно перемещая то чуть вправо, то чуть влево громадное весло. Ниже, на настиле, вдоль скамеек гребцов, сидели воины-египтяне, которым в пути нередко приходилось менять на вёслах уставших нубийцев, но сейчас они бездельничали, грызя финики и от нечего делать бросаясь друг в друга косточками.
Под балдахином, на кормовом помосте, находились трое, причём самой заметной среди них фигурой был огромный раб-нубиец в ярко-жёлтой набедренной повязке и таком же платке на курчавых волосах. Щиколотки его босых ног украшали толстые медные браслеты, и по пять-шесть таких же браслетов было на каждой руке великана, от плеча до запястья. Медное с бирюзой ожерелье и серьги, каждая размером с небольшую тарелку, дополняли это варварское великолепие. Нубиец стоял прямо и неподвижно, держа в обеих руках опахало со страусовыми перьями, которым он плавно взмахивал над спинкой высокого кресла, украшенного слоновой костью. Там сидел человек в богатой египетской одежде, с золотыми серьгами в ушах и небольшим золотым скарабеем на груди. Этого скарабея он время от времени вертел пальцами и слегка подкидывал на ладони, в то время как его глаза были неотрывно устремлены на берег, который всё яснее вырисовывался впереди. То был не кто иной, как начальник охраны фараона Сети. За прошедшие три года он мало изменился, только среди коротких густых волос появились белые искры.
Рядом с креслом стоял молодой человек лет двадцати пяти, помощник Сети Караф. На нём была только белая набедренная повязка, длинная, словно юбка, — она доходила ему до колен. Широкий пояс и сандалии из тонкой тиснёной кожи и золотое с эмалью ожерелье дополняли этот наряд, выдавая привычку юноши к некоторой роскоши.
Сигнал о том, что берег приближается, уже был подан, и теперь все трое с напряжением всматривались в изломанную тёмную линию, которая всё яснее и яснее прорисовывалась на горизонте.
— К полудню мы будем у берега, господин! — произнёс Караф, щурясь, потому что солнце поднималось выше и выше, море сверкало нестерпимо, и у людей начали слезиться глаза.
— Это я сам вижу, — с некоторым напряжением отозвался Сети. — Вопрос в том, тот ли это берег, что нам нужен, не сбились ли мы с пути?
— Нет! — твёрдо возразил молодой человек. — Я говорил с кормчим. Он уверен, что мы идём правильно, если только изначально не лжёт карта, а звёзды прошедшими ночами не поменяли своего положения на небе.
— Карта вполне может быть неточна, — покачал головой начальник охраны фараона. — Звёзды надёжнее, хотя в этих местах они и находятся вовсе не там, где мы привыкли. Но наш кормчий плавает здесь не впервые, понадеемся на него. А виден ли по-прежнему наш второй корабль? Спроси-ка дозорного, Караф!
— Зачем спрашивать дозорного, если и я отлично этот корабль вижу! — вдруг вмешался в разговор раб-нубиец — его густой и низкий голос услышали, казалось, все на судне. — Куда он денется, корабль этот, когда на море так спокойно? Во-о-он он темнеет на горизонте — раб вытянул руку, указывая направление, при этом продолжая другой рукой мерно раскачивать опахало. Мне с моего роста ещё виднее, чем дозорному с возвышения.
Сети усмехнулся, искоса глянув на великана и не меняя своего положения в кресле.
— Тебя послушать, Нума, так ты выше любой пальмы! Хорошо: видно, так видно.