— Всё одно к одному! — прошептал Гектор, и на его лице вдруг появилось какое-то страшное выражение. — Ну что же, они сами того хотят!
— В чём твой замысел? — спросил Рамзес, вновь поднимаясь из-за стола и растерянно подставляя руки под наклонённый рабыней кувшин с водой. — Ведь ты что-то задумал ещё во время разговора с Антифотом.
— Ну да... — голос Гектора звучал странно, и Ахиллу, знавшему его лучше всех, послышались в этом голосе смущение и растерянность. — Я понял, что нужно сделать, в то мгновение, когда Антифот топнул ногой.
— Объясни...
— О, нет, нет! — вдруг почти с испугом воскликнул герой. — Если можно, завтра. Лучше мне сейчас не говорить о задуманном и до поры даже не думать, не то я не решусь довести это до конца.
Он нахмурился, на несколько мгновений отвернулся, вертя в руке стеклянный кубок и не замечая, что остатки вина стекают на край его туники. Потом резко поднял голову и вновь взглянул на фараона.
— Сейчас же пошли в прибрежную крепость за воинами. Отправь людей нарубить длинных шестов — лучше всего стволы молодых пальм, не толще руки... Их нужно около тысячи. И три-четыре воза больших пальмовых листьев.
— Я, кажется, угадал твой замысел! — воскликнул Рамзес. — Ты насмотрелся в Чёрной земле на ловушки, которые дикари устраивают для буйволов и бегемотов. Уж не собираешься ли ты вырыть ямы, воткнуть в их дно колья, закрыть пальмовыми листьями и ждать, что лестригоны туда попадутся?
Гектор засмеялся:
— Я не так наивен. Даже если бы они в такие ямы попали, что проку? Их панцири прочнее шкуры бегемота. Нет, фараон, замысел другой. И кроме перечисленного нужно ещё кое-что. До заката я хочу знать, сколько уже отстроенных кораблей стоит у той верфи, мимо которой мы проплывали.
— До заката не успеть, — возразил совершенно озадаченный Рамзес. — Туда на колеснице полдня пути.
— На колеснице, но не верхом, — вмешалась вновь долго молчавшая Пентесилея. — Я успею, Гектор.
Глава 6
В тот день рассвет не спешил наступать. Будто беспечная богиня Эос заснула крепче обычного и запоздала открыть ворота солнцу.
Утренний сумрак, растворенный в едва угадываемом свете, уже сочившемся с востока, казался гуще ночной темноты. И когда пологий скат берега осветили сотни вспыхнувших один за другим костров, слабый проблеск зари на горизонте совсем поблек.
Костры, небольшие, похожие на мохнатых рыжих зверьков, покрыли весь берег. Они располагались сетью, на расстоянии в двадцать пять локтей один от другого, и горели так ярко, что вначале вся равнина стала видна, будто днём. Но вскоре от костерков, что зажгли в расставленных на земле глиняных горшках, повалил густой тёмный дым, и всё заволокло этим дымом. Ветра почти не было, его слабые дуновения лишь разносили серое облако всё шире, раздували его крылья до самого залива, куда уже не доходил свет, где во мгле, над тусклым блеском воды чернели низкие громады лестригонских кораблей.
Египетские воины заняли позиции на расстоянии четырёх стадиев от вражеских шатров, выстроившись тремя линиями, в виде раскрытого треугольника с сильно срезанной вершиной. Средняя линия состояла из трёх рядов — впереди боевые колесницы, за ними — лучники в лёгких доспехах, за лучниками — воины-шерданы, с мощными серповидными мечами, защищённые прочными щитами и латами. Крылья треугольника представляли собой каждый по два ряда тех же шерданов, но, в дополнение к мечам, у них были лёгкие метательные копья.
Лестригоны покинули свои шатры тоже затемно, однако костров не зажгли. В полутьме лишь тускло отсвечивали их доспехи, да мерцали наконечники копий. Завоеватели встали тремя плотными рядами, образовав полукруг. Едва построение закончилось, глухо зарокотали барабаны. Рокот всё нарастал, заполняя воздух гулкой дрожью. Сперва били три барабана, затем к ним присоединились ещё три. Их жуткий грохот разносился на много стадиев вокруг.
Оба войска стояли, не двигаясь, ожидая рассвета.
Наконец восток расплавился тонкой алой чертой, и она стала расти, окрашивая небо своей прозрачной кровью.
Барабаны вдруг умолкли.
— Пора, — сказал Гектор.