Узкая винтовая лестница, отдалённо напоминающая те, по которым я ходил в своём дворце, привела меня в тесный коридор, освещённый светом нескольких фонарей. В конце коридора, оперевшись подбородком на ладонь, сидел стражник. Он явно еле сдерживался, чтобы не заснуть прямо здесь и сейчас, и я его отлично понимал.
Душный вязкий воздух, тусклый свет и полное отсутствие какого-либо движения даже меня едва не морили.
А когда он протяжно зевнул, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не повторить за ним.
Затем пришлось ждать, пока он всё-таки заснёт.
Честно говоря, я не знал, что меня ждёт на пути к сокровищнице. И приготовил ещё одну печать на случай, если придётся кого-то отвлечь или усыпить.
Но в данной ситуации было безопаснее просто ждать.
Это заняло много времени, но я дождался. Стражник прикрыл глаза и застыл в шатком положении, мирно засопев. Помимо входа в сокровищницу, тут было ещё несколько дверей. Но нужная мне наверняка находилась рядом с этим соней.
Поэтому открывать замок приходилось ещё осторожнее, чем выбираться из спальни Владимира.
Не знаю, как Лют достал ключ, но его труды грозили обернуться прахом, если напортачить в такой ответственный момент.
Я медленно вставил ключ в замочную скважину. Плавно повернул его на один оборот, чувствуя, как звон металла будто громом расходится по коридору и моля богов, чтобы стражник спал очень-очень крепко.
Ещё один оборот…
Потянул за ручку, и тяжёлая створка с приглушённым скрипом открылась на пол-локтя, как вдруг стражник дёрнулся и вытянул ногу, едва не задев её край.
Зараза…
Мне удалось открыть проход ещё на несколько пальцев, чтобы не задеть сапог стражника. Этого едва хватило, чтобы протиснуться внутрь и закрыть створку изнутри.
Рядом со входом висел фонарь. Я зажёг его и увидел небольшую комнату, заставленную жалкими осколками былого могущества.
На стенах висели выцветшие гобелены, старинные клинки, стяги. На некоторых из них даже проглядывался медвежий оскал, как напоминание об истоках.
Целая куча хлама, годного только за тем, чтобы осознать пропасть, в которую свалился некогда великий род.
Внутри меня начала закипать ярость.
Гобелены рассказывали печальную историю. Мои потомки не сдались сразу — они сражались за своё наследие, пытались восстановить честь и славу, доброе имя.
Но что-то пошло не так.
Что именно — ответа я не нашёл.
Честно говоря, кроме сундука со старинными украшениями и одного богато украшенного меча здесь не было ничего, что считалось сокровищами в обычном понимании этого слова.
Однако было много записей.
Пергаменты, выцветшие книги с лопнувшей от времени кожаной обложке, даже вырванные откуда-то листы.
Сидеть и читать всё подряд у меня времени не было, но я приметил рассказы о героях прошлого. Не такого далёкого, как я сам, но всё же. И ещё несколько пергаментов явно относились к записям магических печатей и посланий вроде того, которому учил нас Мудр.
Вот это были настоящие сокровища.
Если порыться, наверняка найдётся нечто бесценное, но забытое дураками-потомками. Видимо, в какой-то момент они решили принять судьбу изгоев и спрятали надежду под землю. В тёмное пыльное место.
Ярость теперь закипала ещё сильнее.
Хотелось одновременно наказать этих идиотов и помочь им возвыситься.
Но бурю эмоций остудила ещё одна находка.
Я приметил её среди остальных благодаря небольшому знаку, выгравированному на корешке. Знак уже потрескался и поблёк, но всё равно привлёк внимание.
Затаив дыхание, я осторожно раскрыл ветхую книжонку. Она была старая, страницы пожелтели, но сумели сохраниться достаточно, чтобы символы, аккуратно выведенные знакомым почерком, дошли до меня спустя столько лет.
Эта книжка принадлежала Анне. И написана была не имперским языком. Не языком народа Эфлен, Асванов, Кхазаров или Асмаридов.
Анна писала на языке своего небольшого народа, не имевшего письменности до того момента, как она сама не создала её. Хотя Анна при мне так и не успела подарить плоды своего труда родному народу.
Язык этот знали очень немногие. И все, кроме Анны, находились на далёкой окраине империи.
Кроме Анны и меня.
Она обучила меня своему алфавиту. Мы использовали его для засекреченных писем или, к примеру, для посланий, которые не должны были узнать мои соратники. Например, однажды Анна отправила мне список желаемых подарков на день рождения Эфлен. Причём принесла мне его сама же Эфлен.
Было довольно забавно.
Я поднёс фонарь поближе, глубоко вздохнул и сощурился, чтобы получше блеклые буквы.