А вот и кофейные плантации. С ними я уже был знаком. Как-то заглянул на большую плантацию в долине реки Тики во время сбора кофе. Как раз в это время собранные бобы (и по цвету, и по размеру их трудно отличить от черешни) в специальном помещении пропускали через вальцовочную машину, отделяющую мякоть от кофейного зерна. Из машины зерна уносились потоком воды по трем цементным желобам. По первому желобу текли самые тяжелые, крупные зерна высшего сорта, по второму — менее крупные и более легкие, а по третьему — совсем мелкие и легкие. Мы простояли у желобов довольно долго и видели, что по первому желобу зерна текли сплошным потоком, совсем немного — по второму, и лишь редкие зерна уносились по третьему. Потом мы осмотрели место, где на огромных брезентовых полотнищах сушат кофе, выпили по чашке кофе из только что поджаренных зерен, а перед тем, как покинуть плантацию, вернулись к желобам и увидели ту же картину — основной поток зерен шел по первому желобу. На одной из центральных улиц Найроби находится «Кофе хауз». Здесь всегда можно выпить чашечку кофе, купить кофе в зернах, молотый кофе. От этого дома исходит такой аромат, что если даже вы не знаете точного адреса Кофейного дома, вы легко отыщете его, доверившись обонянию. Кенийские торговцы кофе уверяют, что на их продукцию на международных рынках устанавливается самая высокая цена. Лишь в отдельные, менее благоприятные годы на первое место по цене выходит колумбийский кофе.
Миновав овощные хозяйства, банановые плантации и поля пиретрума, дорога углублялась в лес. Я вспомнил одно место, где мой знакомый венгр, не помышлявший об охоте, нежданно-негаданно стал обладателем великолепного трофея. Накануне вечером я встречался с Шандором в одной компании, и он сказал, что завтра уезжает по делам на два-три дня в Накуру. Однако утром я увидел его в Найроби и поинтересовался, почему он не уехал. «Понимаешь, произошел потрясающий случай, ты можешь не поверить, но это сущая правда», — ответил Шандор. Он выехал из Найроби еще до рассвета, ехал быстро. Вдруг в свете фар мелькнула какая-то тень, раздался удар. Шандор остановил машину, взял фонарь и вышел. Правая фара была разбита, капот сильно помят. На обочине он увидел крупного зверя. «Я ужасно растерялся. Что делать? Подобрал камень, бросил в леопарда — никакой реакции. Убит наповал или притаился? Ружья нет, ножа нет, лицензии на отстрел тоже. Как быть? Махнуть на все и ехать дальше?» Пока Шандор размышлял, к месту происшествия подъехал военный грузовик. Офицеру нетрудно было убедиться в подлинности рассказа. По его приказу солдаты быстро сняли шкуру, а он на планшете написал что-то вроде справки в Департамент охоты. Шандор, уплатив стоимость лицензии, отвез трофей на фабрику и стал обладателем отлично выделанной леопардовой шкуры. А случилось это в каких-нибудь 40 милях от столицы, на одной из оживленнейших магистралей!
Начинался Рифт Велли — величайшая земная трещина, занимающая значительную часть Кении. Даже не обладая богатой фантазией, можно представить, как сотни тысяч лет назад, словно во времена Геракла, спустившегося в царство Аида за стражем преисподней Кербером, земля содрогнулась, страшной силы землетрясение вздыбило и опрокинуло земные пласты, рассекло восточную окраину Африки, как будто по ней прошелся гигантский плуг. По мнению ученых, именно здесь, как-то пробившись через кору, скорее всего можно добраться до мантии Земли и убедиться, что таковая действительно существует и состоит именно из тех элементов, о которых подробно написано в учебниках и энциклопедиях. В 70-е годы в Кении под руководством А. П. Капицы работала группа советских ученых по изучению верхней мантии Земли. До приезда в Африку Андрей Петрович участвовал в советских экспедициях в Антарктиде, пытался разгадать тайну шестого материка, скрытую огромными толщами льда. А тут ему пришлось работать под тропическим солнцем, раскрывая еще одну земную загадку. Когда я спрашивал ученого, где было труднее, в Антарктиде или в Африке, он, широко улыбаясь, отвечал: «Географу труднее всего за канцелярским столом».
Обычного путешественника Рифт поражает величественной картиной — серпантин обрывистой дороги, широко раскинувшаяся глубоко внизу долина, переходящая ближе к горизонту в зеленые, синие, фиолетовые и совсем темные холмы, на одном из которых угадывались белоснежные кубы и зеркальные сферы строящейся станции космической связи. По окончании строительства президент Джомо Кениата с понятной гордостью скажет, что его страна вступила в космический век… В долине уже можно было рассмотреть мирно пасущиеся стада зебр, газелей и других антилоп, показалось озеро Наиваша с его тысячными колониями птиц, и невольно думалось, как было бы хорошо, чтобы и в космическом веке сохранилось уникальное богатство кенийской фауны. К этой мысли в течение длинного пути мы еще не раз будем возвращаться то с радостным, а нередко и с горестным чувством… По берегам Наиваши выращивают овощи; плодородные земли, обилие тепла, близость воды позволяют получать по три-четыре урожая и круглый год снабжать туристские отели Кении и европейские столицы свежими овощами. Ночью в аэропорту Найроби грузят горы коробок, наполненных отборными овощами, фруктами и цветами. Через несколько часов кенийские бобы, зеленый перец, плоды манго, папайя, авокадо, клубника, ананасы уже продаются на европейских рынках. Ежегодно экспортируются сотни миллионов гвоздик, хризантем, декоративных папоротников, роз. Прямо по Вознесенскому — «Миллион, миллион, миллион алых роз». Только вот кенийцы, вынужденные в некоторые годы стоять в очередях за кукурузной мукой, задаются вопросом: насколько правильно выращивать цветы вместо хлеба?