Освежившись в бадейке с водой и почистив дорожную одежду, я спустилась вниз в поисках обеда и информации. Хозяин отыскался на кухне, где его жена – дородная, не уступающая по габаритам супругу – хлопотала у печки.
– Отобедать желаете? – уныло поинтересовался хозяин.
– Не мешало бы, – ответила я.
Трактирщик проводил меня в пустой зал, подал кувшин с каким-то напитком и блюдо с ароматными лепешками, пообещав, что скоро жена подаст обед, и собирался вернуться на кухню, но я удержала его за рукав:
– Постойте, уважаемый.
– Еще что-то желаете? – недовольно, но с дежурной полуулыбкой спросил он.
– Да, – открыто и очень искренне улыбнулась я. – В прошлый мой приезд в вашем уважаемом заведении было много постояльцев, да и местные жители захаживали, а сейчас я, похоже, одна.
– Как же, помню я вашу компанию, – снова скривился в подобии усмешки мужчина. – Хлопот после вас было…
– Но все хлопоты с лихвой компенсировала сумма оплаты, – еще раз улыбнулась я. – Так с чего такие перемены?
– Вы же видите, на границе мы стоим, – присаживаясь напротив меня и горестно вздохнув, пустился в путаные объяснения трактирщик. – Урочища рядом, горы опять-таки рядом, монастырь ваш чародейский опять же… – Он собрался добавить что-то непристойное, но, покосившись на рукояти клинков, с которыми я теперь почти не расставалась, промолчал и лишь досадливо поморщился.
– Так вот, – продолжил он, – боятся все. Нехорошее вокруг творится. – Он понизил голос почти до шепота, и это казалось довольно странным, учитывая, что в зале не было ни одной живой души, кроме нас двоих. – Твари разные в округе бродят. Урожай жгут. Людей грызут. И непонятно откуда берутся, то ли урочища чем новым разродились – раньше, окромя упырей, оттуда ничего не наведывалось, то ли монастырь ваш выпустил на волю своих воспитанников. Вот все и разъехались кто куда.
– А вы почему остались? – поинтересовалась я.
– Так родня далеко, аж в Выхне, – ответил мужчина и, чуть помявшись, добавил: – Да я вот подумал, все дворы постоялые и трактиры закрываются, я один останусь. «Три копыта» и как постоялый двор, и как трактир ладится, вся прибыль моя будет. Прогадал маленько, – совсем уж горестно вздохнул он.
Да, в данном конкретном случае жадность пересилила инстинкт самосохранения.
Хозяйка принесла миску наваристой похлебки, приправленной пряными травами, блюдо тушеных овощей с запеченным цыпленком. Пока я вкушала пищу, хозяин и его жена удалились, оставив меня в гордом одиночестве. Еда оказалась на удивление вкусной, в дороге мне было лень готовить супы и похлебки, да и, честно сказать, повариха из меня совсем никудышная. Вот сейчас мой желудок восполнял недополученное блаженство, недоступное столь долгое время из-за моей лени и криворукости в стряпне.
Пообедав, хотя для меня это был скорее ужин, я решила не торопиться и переночевать в «Трех копытах», а завтра на рассвете продолжить путь. Но не суждено было сбыться моим планам.
В двери трактира постучали, и перекатывающийся, словно колобок, хозяин выкатился на стук из кухни. Лоснящееся лицо просияло – в дверях стоял очередной клиент. Им оказался странствующий менестрель в довольно приличном и явно не дешевом дорожном костюме, с лютней и кожаным походным мешком за плечами. «Или ограбил кого-то по дороге, или хорошо заработал на прошлом постое», – мысленно прикидывая стоимость не характерного для менестрелей качественного одеяния, подумала я. Передо мной еще оставалась недопитая кружка душистого травяного отвара, который я неспешно потягивала, с наслаждением вдыхая благоухание лугового меда, шалфея, мяты и облепихи, входящих в состав горячего напитка.
– Позволите нарушить ваше одиночество хорошей песней? – очаровательно улыбнувшись и сверкнув голубыми глазами, нежно спросил менестрель.
– Позволю. Но только песней, и ничем больше! – правильно истолковав лазурный блеск лукавых глаз, предупредила я.
– Как скажете, госпожа, – убирая с лица соблазнительную улыбку, согласился менестрель.
Некоторое время он настраивал лютню, потом трактирный зал наполнился воинственными звуками мужской военной песни. Когда к музыке присоединился голос, я несколько удивилась, ведь, обращаясь ко мне с вопросом, певец говорил слащавым тонковатым голоском. А сейчас по трактиру и окрестностям разливался сильный мощью тренированных голосовых связок голос взрослого мужчины. Песня о чести и доблести настоящих древних рыцарей. Вот только концовка удручала: