– Разденетесь до кожи? – его сумасшедшие глаза продолжали ощупывать меня.
– Почему нет? – я, пожав плечами, освободился от остатков своей одежды. Зак тоже встал и стянул свои черные плавки. В воду мы вошли вместе.
Вода обожгла меня электрическим разрядом. Вместе с ней с еще большей силой меня обожгли воспоминания. Я увидел ее такой, какой видел тогда, ее руки и ноги белели в воде. Потом я понял, что это не мояАлисон, а дочка моего кузена, гораздо более взрослая и плотная. Я по-лягушачьи поплыл, чувствуя, как грудь мне сдавливают тиски эмоций. Прошлое могло дотянуться до меня и убить прямо здесь, где я не умер двадцать лет назад. Я нырнул, потом вынырнул, хватая ртом воздух.
Ухмыляющееся лицо Зака, облепленное мокрыми черными волосами, было в четырех футах от меня. Он сказал что-то, что я не разобрал, потом повторил:
– Это здесь случилось, Майлс?
– Что? – я похолодел. Он улыбался счастливой, безумной улыбкой.
– С вами и теткой Алисон. Да? Я перевернулся и изо всех сил поплыл к берегу. Его голос, громкий и грубый, догнал меня:
– Не хотите говорить? Не хотите?
В восьми футах от спасения рука схватила меня за щиколотку. Я попытался отпихнуть нападающего другой ногой, но ее тоже схватили и потянули вниз.
Еще две руки легли мне на плечи, и я почувствовал, как тяжелое тело навалилось мне на спину, сдавливая грудь. В спину мне уперлись большие крепкие руки. Я забился, но она обхватила меня сильней, выдавливая остаток воздуха из моих легких. “Играют”, – подумал я и еще раз лениво дернулся, чтобы не лишать их удовольствия борьбы. Я ждал, что они поднимутся на поверхность и отпустят меня, но заметил, что она высунула голову из воды и глотнула воздуха, вовсе не собираясь меня выпускать.
Страх охватил меня, и я отчаянно забился. Зак отпустил мои ноги, тоже отправившись глотнуть воздуха.
Потом я увидел его в воде прямо перед собой и нанес удар, но он увернулся и надавил мне руками на плечи, глубже погружая меня в воду. А Алисон сзади продолжала давить. С ней одной я бы еще справился, но меня держал еще и Зак, и оставалось только бороться, расходуя драгоценный воздух. Зак поднырнул под меня и обхватил за бока, увлекая вглубь. В шоке я понял, что у него наступила эрекция – горячий отросток коснулся моей ноги.
В следующее мгновение вода хлынула в мои лёгкие, и я понял, что умираю.
И тут их смертельные объятий разжались, Алисон прекратила сдавливать меня, и я пулей вылетел на поверхность.
Потом я держался за камень у берега и натужно кашлял. Вода лилась изо рта, как рвота. Цепляясь руками, я кое-как выбрался из пруда на камни. Слезящимися глазами я разглядел Зака, выскользнувшего из воды легко, как угорь. Он обернулся и подал руку обнаженной девушке. “Этот ублюдок едва не убил меня, а теперь и в ус не дует”, – подумал я со смешанным чувством страха и гнева, и это чувство помогло мне отползти от берега. Я лежал на камнях, весь дрожа, с обожженной горячим камнем кожей.
Он сел рядом со мной. Я видел только белый бок с черными паучьими волосками.
– Эй, Майлс! Вы в порядке?
Я перекатился на спину, все еще кашляя. Когда я открыл глаза, они стояли передо мной, заслоняя солнце. Алисон села и погладила мою голову.
– Убирайтесь, – прохрипел я, пытаясь отодвинуться. – Вы это заранее придумали?
– Мы же просто шутили, Майлс, – сказал Зак.
– Бедный Майлс, он чуть не утонул, – Алисон легла рядом и обняла меня, обдав тем же запахом горячей крови. Невольно я взглянул на Зака.
– Не обижайтесь, – сказал он поощрительно и почесал яйца. Я отвернулся и обнаружил перед собой большие мягкие груди Алисон.
– Принесите полотенце, – скомандовал я. Зак послушно встал и направился к груде белья. Алисон прижалась ко мне теснее.
– Это здесь случилось, правда? Вы можете рассказать Заку. Расскажите ему все. Он из-за этого и хотел встретиться с вами здесь. Он услышал про это у Фрибо и решил, что вы с ним поймете друг друга. Слышали, что он вам говорил?
Я попытался встать и увидел идущего ко мне Зака. В одной руке у него было полотенце, а в другой – раскрытый нож-выкидушка.
Увидев выражение моего лица, Зак осклабился:
– Эй, я хотел просто срезать ваш бинт. От него уже никакого толку.
Я встал, обвязал талию полотенцем и принялся изучать свою левую руку. Бинт превратился в набрякшую массу, наполовину уже сползшую. Зак ловко срезал его с ладони и размотал оставшееся.
У основания большого пальца краснел треугольник новой кожи, окруженный со всех сторон тонкой красной линией. Я осторожно потрогал его пальцем. Рана еще саднила, но явно заживала. Зак кинул комок бинта в кусты и посмотрел на меня все тем же безумным взглядом.
– Вы мой лучший друг, – сказал он. Его бледное лицо, окаймленное черными индейскими волосами, горело энтузиазмом. – Я верю вам. Мы можем быть братьями, – с этими словами он полоснул ножом по своей левой ладони и протянул ее ко мне, явно побуждая меня приложить к ней свою ладонь. Алисон, увидев кровь, вскрикнула.
– Майлс! – заорала она. – Быстрее! К машине! Зак и ухом не повел, продолжая глядеть на меня сумасшедшими собачьими глазами.
– Ты это сделал, – сказал я. – Это ты.
– Майлс, беги, беги! – рыдала Алисон. Чтобы не видеть его улыбки, я бросился бежать к черному автомобилю. Когда я рванул на себя дверцу, что-то выкатилось оттуда и упало в пыль. Это была старая, на восемь унций, бутылка кока-колы.
– Зачем ты это сказал? – спросила она, все еще голая, с мокрыми, потемневшими от воды волосами. Позади нее на камне стоял Зак. Я не мог ответить на ее вопрос. Я был зол на них; я побывал в месте, где погибла Алисон, и меня переполняли гнев, боль и обида на них и на самого себя. Все это вместе с пустой бутылкой из-под коки, о которой говорил мне Белый Медведь, навело меня на подозрения и заставило сказать то, что я сказал. Бросив взгляд внутрь машины, я увидел на заднем сиденье среди всякого хлама одну из граненых стеклянных ручек, отвинченных мною от моего стола.
– Элли, уйди отсюда, – тихо сказал Зак.
– А почему?
– Алисон, – сказал я. – Зак в беде. Я прошу тебя держаться от него подальше.
– Вы просто не понимаете его. Никто не понимает. – Ты, главное, помни, что я сказал, – попросил я, слишком поглощенный созерцанием ее обнаженной майолевской фигуры.
В ту ночь мне снова снился синий туман, но теперь это был пруд, глубокие воды пруда, где я убил ее, позволил ей умереть, совершил грех, которому не было прощения. Во сне я плакал и кричал, и я видел убийц – их фигуры без лиц, крадущиеся к пруду. Я вернулся туда и опять вышел оттуда живым – страшная вина, избавить меня от которой могло лишь ее возвращение.
В воскресную ночь я проснулся около двух, дрожа и нюхая воздух, как дикий зверь, и спустился вниз как раз вовремя, чтобы успеть выключить газ. Повторение случая, казалось бы, доказывало механический характер неисправности. Разбудил меня и тем самым спас телефонный звонок. Я говорил Алисон, что не буду отвечать на ночные звонки, но, закрутив ручки на плите и открыв окно, я был как раз в настроении поговорить с Луковым Дыханием.
– Вонючий, ползучий, ебучий козел, – начал я декламировать и продолжал, сочетая хромающий синтаксис с обилием прилагательных, пока он (она) не повесил трубку. После этого я пошел в кухню, холодную, как могила, помахал газетами, выгоняя газ, и закрыл окно. Завернувшись в одеяло, взятое в нижней спальне, я вернулся на кухню, зажег керосиновую лампу и приготовил любимый мартини Алисон из джина, вермута, лимонного сока и льда. Потягивая напиток, я сидел возле телефона и ждал другогозвонка.
Через полчаса, когда я уже хотел отправиться спать, телефон зазвонил снова. Я позволил ему прозвонить восемь раз, потом снял трубку. Вместо Лукового Дыхания до меня донесся звук, который я уже однажды слышал – свистящий, нечеловеческий, как шелест совиных крыльев в воздухе. Трубка была холодной, как мой бокал с мартини, и я не мог сказать ни слова – мой язык словно примерз к гортани. Я положил трубку и поднялся наверх. На следующую ночь мне снова приснился туман, но звонков больше не было – ни от живых, ни от мертвых.