- Бесит, правда? – произнес женский голос, фиолетовые глаза женщины понимающе сощурились. Ее губы были влажными, цвета бутона лотоса, их уголки приподнялись в эмпатической улыбке.
- Правда, - сказал Эзури, сам того не желая. Таинственная женщина медленно кивнула, глядя ему в глаза.
- Мы приплелись сюда, в это разбитое святилище, которое ты с таким трудом выстроил на пустом месте, как беспомощные, скулящие котята, намеренные высосать из тебя ресурсы, которые ты даже не можешь нам дать. Мы лишь причиняем тебе неудобства, и более того, мы привели в твой дом твоих врагов. У тебя есть все основания злиться на нас. На них, - сказала она, указывая на разрозненные группки Ауриоков, разбивающих лагерь в Зарослях.
- На меня, - она склонила к нему лицо. Эзури нервно наблюдал, как Воринклекс и Глисса, его ненавистные враги, вышли из командного тента в центре поляны. Двадцатифутовый заслон ограждал их палатку, чтобы никто не смог к ней приблизиться, обеспечивая Претора и его капитана островом собственной земли.
- Она понятия не имеет, - сказала темная женщина, также переведя внимание на их Фирексийских «союзников».
- О чем? – усмехнулся Эзури.
- О том, что он ее любит, - вздохнула Лилиана. Эзури не смог сдержаться; он физически вздрогнул от этой мысли, и захохотал.
- Этого не может быть. Воринклекс – безмозглое чудовище, - сухо сказал Эзури. Лилиана провела рукой по его спине и кивнула, словно соглашаясь.
- С другой стороны, разве все мы не такие же? – пробормотала она. Эзури повернул к ней голову, чтобы расслышать получше, и оказался носом гораздо, гораздо ближе к ее темным волосам, пахнувшим позолоченным лотосом, дымом, и пряностями. Дождь моросил на ее виски, и он поднял руку, чтобы стряхнуть с них текущие капли.
Из темноты деревьев за их спинами раздался крик.
Эзури спохватился и дернул рукой, ткнув Лилиану в глаз.
- Аууф! Гризельчерт, больно, - она отпрянула, оттолкнув его руку. – Яйца Боласа, смотри, куда суешь свою хрень, - рявкнула она, гневно взирая на него, прежде чем повернуться в сторону криков, звучавших из влажных теней выгнутых стволов позади них.
Мелира чувствовала, словно постарела лет на десять менее чем за неделю.
Полюбившийся ей лагерь беженцев был наполнен Фирексийцами. К тому же ей приходилось целыми часами развлекать депрессивного голема и гоблинскую руку – по крайней мере, пока не вернется Лилиана.
Орда Фирексийцев лязгала и щелкала, перетекая вниз по наклонному полу пещеры, их шипение и треск сливались в симфонию призрачного шепота.
Мелира не сходила со своего места, отважно стоя перед укрытиями из Темной Стали, выстроенные в стенах в юго-восточной части Печного Уровня. Воины Ауриоки окружали ее, их светлые волосы мерцали, а металлические части тез сверкали, готовые принять смерть.
- Вы оставите нас в покое! – Сказала Мелира, или что-то в этом роде.
- Я не припомню, - опомнилась она, смутившись.
Орда расступилась, и из ее центра вышел громадный металлический человек, его кожа была особого серебряного оттенка, которого Мелира ранее никогда не видела. Свет, казалось, притягивался к нему, и одновременно, исходил из него.
- Мем-Мемнарк? – заикаясь, произнесла Мелира, дрожа, но отказываясь сходить с места.
- Нет. Карн.
- И Слобад! – Рука гоблина подпрыгнула на плече голема и устроилась на его голове. – Мы останемся здесь, пока не вернется темная леди. Это то, что известно Слобаду.
Мелира передвинула свою ладью. Она ненавидела игры, но шахматы, похоже, было единственным способом успокоить голема. От огромного количества свободного времени, он ходил кругами, пока не промял пол, затем принялся бросаться на тени, угрожая всем окружавшим, и выкрикивая несуществующим людям волшебные слова, такие, как урза. Мелира случайно открыла, что металлического человека можно было утихомирить, озадачив его умственной практикой, такой, как шахматы. Это была единственная игра, которую она узнала от Троллей, которые, несомненно, перенесли ее из какого-то другого мира.
К несчастью для Мелиры, Слобад (который назначил себя официальным тренером Карна) невероятно хорошо играл в шахматы.