Глисса собственноручно вырезала несчетное количество керамических голов, но с каждым сражением, алебастровая зараза Православия все глубже поражала ее солдат. Виридийцы и Ауриоки ослабевали, затем начинали колебаться… невзирая на свою убежденность и преданность своей командующей.
- Гоблины говорят, «тот, кто никогда не сдается, смеется последним». – Рука Слобада ущипнула ее за ухо, словно акцентируя внимание эльфийки на его мысли.
- Я не гоблин, - пробормотала Глисса, пытаясь высмотреть слабые места во вражеских рядах, пока ее шеренги оттеснялись назад еще на один звериный корпус. Ее глаза привлекло зеленое солнце, такое далекое, висящее так низко, что его почти полностью скрывали рваные кроны Зарослей. Его свет напоминал цвет рвоты. В нем не осталось никакой жизни.
С ужасом осознав, что она пялится на горизонт, в то время, как ее солдаты гибнут, Глисса стиснула зубы и вновь вытащила меч и кинжал.
- Думаю, это конец, - тихо сказала она руке Слобада. Ее голова была словно окутана холодным туманом. Она мутно помнила странные сны о далеком прошлом, о времени до ее обращения. Теперь же, когда ее глаза вновь уловили свет умирающего солнца, слова, словно, сами сформировались в тумане ее разума. Это был хор из шепотов одновременно певучих и резких, и на мгновение зеленое солнце колыхнулось и на его месте Глисса увидела эльфийскую печать – гордый профиль в высоком шлеме, на белом фоне. Она пыталась дышать, когда неведомые ей молитвы перекрыли ей горло, стремясь вырваться наружу, ожить в этом странном изуродованном мире.
Глисса возвела руки к бесцветным небесам. Она сделала вдох, и вместо темного воздуха Новой Фирексии, запахи – ячменя, сосны, шалфея, диких роз – хлынули ей навстречу. В своем воображении она увидела шестиконечные красные листья, утопающие в грязи, темной и густой, как железная руда. Она слышала топот копыт, и знала, что жеребцы были всех оттенков серого и коричного цветов, а не зеркально-хромовыми. Дрожь от топота стада передалась ее позвоночнику. Дуновение ветра обдало ее каскадом лепестков цветов вишни, пахнущих сладко, словно во сне. Они окутали ее тело трепещущим плащом света краснеющего от стыда снега. Лошадиное ржание. Затем, тихий смех, и она почувствовала, как ее шеи коснулись кончики пальцев, услышала нежный шепот на ухо. В ее воображении она увидела, как цветы вишни осели поверх красных листьев в мягкой грязи. Острый запах растоптанной травы достиг ее ноздрей, и она услышала свой собственный смех.
Глисса опустила руки. – Слобад, держись… - Она шагнула вперед к краю своей обзорной позиции.
- Эй, эй, что с тобой! Твои глаза, они типа, горят, только, знаешь, зеленым…
- Слобад, держись, ладно? Обещай.
- Ой, ой, я знаю этот взгляд – ну-ка погоди, это ты держись, успокойся и слушай Слобада, сумасшедшая эль…!
- Сломать одну кость за каждую веточку, хрустнувшую под ногами. – Глисса прыгнула, вращая клинками, летя к полю боя, зеленой звездой над полем искусственной белизны.
Лилиана не могла поверить в то, что происходило. Она смотрела, как Венсер и красный мироходец пожали друг другу руки, а затем обменялись долгими братскими объятиями, от которых ее чуть не вырвало. Конечно, она дала Венсеру пару минут дополнительного сомнения, на случай, если он был на много умнее, чем она о нем думала, но она все еще была в бешенстве.
Он мог бы мне сказать. Лилиана играла безразличие, размышляя о путах, ее руки и ноги были связаны безо всякой учтивости. Она могла что-нибудь с этим сделать, конечно, но мысли о том, что бы она сделала с Венсером, если это действительно было предательство, были гораздо приятнее. Поэтому она лежала на камнях и пыталась выглядеть беспомощной, взвешивая классическое свежевание и «обратное свежевание» для Венсера… последнее было распространено среди элитных некромантов, как менее кровавое и, для свежуемого, вероятно, более болезненное (этот аспект все еще тестировался). Боги, Венсер и «Кос» болтали так долго.
- Лилиана? Лилиана.
- Она моргнула. Гризельчерт, я что, отключилась? Венсер склонился над ней. Она сдержала позыв треснуть его лбом по яйцам, и вместо этого, прищурилась. Он подмигнул и поднял обе руки вверх, глядя через плечо и говоря быстро.
- Кос ищет устройство там, внизу. Я позволил ему укатиться, когда оно материализовалось опять, сказал ему, что я слишком истощен, чтобы его контролировать. Он всегда думал обо мне, как о физически хилом.