Она звучно отрыгнула и продолжила свою речь как ни в чем небывало.
- Когда кто-нибудь… настолько увлекается мной, что не может с собой совладать и растворяется во мне… Тогда я и сама в нем растворяюсь… В этот момент я чувствую себя освобожденной.
Венсер хотел было спросить, подразумевала ли она буквально «в ней», но передумал, мельком подсчитав количество бутылок вина, разбросанных по комнате. Пустых бутылок. Все, что осталось от обширной коллекции Джор-эла.
- Должны быть и другие моменты, когда ты чувствовала себя освобожденной, - сказал Венсер, переводя взгляд на лежащий на диване силуэт, со свисающей вниз головой и копной гладких, перепутанных темных волос, ниспадающих на пол. Ее бессильная рука свисала, покоясь пальцами на наполовину осушенном бокале.
- Если они есть, то я их не помню, - объявила она полу со сдавленным пренебрежением в голосе. Венсер промолчал. Некромантша со стоном перекатилась, с усилием сдвинув волосы с лица.
- ГдеэтотКос, - требовательным тоном буркнула она.
- Он пришел в себя и связан, готов к переправке на место.
- Клетка?
- Готова, но есть изъяны… Я не ложился всю ночь. Я сделал все, что…
- С изъянами, но рабочая, это нормально. Прям, как я! – Она взмахнула рукой, пролив немного вина из бокала.
Пол был завален хламом. Венсер наклонился и поднял пару… чего-то кружевного, и быстро положил их на декоративный столик. Подумав, он сунул руки в карманы.
- Сегодня у нас Венсер неразговорчивый, а? Это тоже нормально, - растрепанные волосы сползли с дивана.
Венсер молчал, уставившись в пустоту.
- Ну, так ты этого хочешь, или как? – Лилиана приподнялась на локте. Она многозначительно позвенела бледными пальцами по бокалу вина, затем бессильно вывернула запястье и выронила бокал. Он разбился в дребезги, и остатки бордового содержимого разбрызгались по темному полу ее комнаты.
- Да, - сказал Венсер. Он повернулся влево, протянул руку и открыл дверь. Лучи тусклого света озарили горькое выражение его лица.
- Яйца скорпиона! Ты можешь хоть притвориться, что мы идем веселиться? – Лилиана ринулась вперед и пронеслась мемо него с надменным шатанием. Когда он двинулся за ней в коридор, ее рука скользнула по переду его штанов. Венсер впопыхах утратил хватку о дверь, и она захлопнулась с силой, едва не прищемив ему пальцы.
- Это была чистая случайность, - громко прошептала Лилиана, взглянув на него через плечо. Тень скрывала большую часть ее лица. Венсер заворожено наблюдал, как фиолетовый свет вспыхнул в ее глазах, озаряя ее губы и румянец на щеках. Она улыбалась с такой уверенностью, что изобретатель остановился, но Лилиана лишь поднесла ладонь к факелу на стене и задула его. В окутавшей их темноте ее глаза засияли еще ярче.
- Венсер, - тихо произнесла она. – Нам нужно перекинуться парой слов. Шевели ногами.
И, несмотря на свои опасения касательно ее, этого места, и всего их плана, Венсер обнаружил, что его тело отвечает на зов тьмы. Ее фиолетовое зарево исчезло за ближайшим поворотом.
- Я за тобой, - произнес он.
Шеолдред никогда в жизни не была так высоко.
Черный претор взирала на крошечных людей, внизу на земле, и заливалась смехом. Между приступами хохота она напихивала рот горстями хлеба. Почему бы и нет? Это, вероятно, был ее последний обед. Каким-то образом, темная колдунья раздобыла сдобу, и это было все, что теперь имело значение. Некромантша сунула ей целые батоны сквозь решетку ее клетки.
- Шеолдред, смотри, что я нашла, - сказала тогда темная женщина. За это, Шеолдред уже решила, что, если потребуется, она последует за колдуньей куда угодно даже в загробной жизни. Если таковая существовала.
- Псссст, Джин! Джинни-Джин! – Шеолдред погремела решеткой в сторону соседа, Джин «серебряного лангуста» Джитаксиаса. – Хочешь немного? – сказала она, протягивая ему половину батона.
- БИКСхрррррт тиб Дуп ЛЗктмктвиТ! – ответил он, отвернувшись от нее.
От его ответа Шеолдред почувствовала себя более подавленной, чем следовало. Сейчас, когда она была настолько физически близка к ее некогда соперничающему претору, ей казалось, что в нем было нечто очень знакомое, но никак не могла понять, что именно. Последнее время ее разум функционировал не вполне адекватно. Ее постоянно преследовала паранойя, а нервная дрожь ухудшилась. Шеолдред сунула еще один ломоть хлеба в рот и забыла о Джин-Джитаксиасе и ее собственных недугах, как только ржаной аромат и вкус меда окутали ее язык.