- Ты уверен, что тебе хватит маны? – сказала Лилиана. – Я могла бы принести в жертву…
- Довольно жертвоприношений. Я все еще оплакиваю свои инструменты.
- Я достану тебе новые.
- Они были моим наследством из Урборга.
- Они были при тебе все то время, что ты был зомби?
- Я рассовал их по щелям своего скелета. Это, к слову, было весьма удобно.
- Я достану тебе новые. У тебя достаточно маны?
- Резервуар полон. Мана настроена на миэров, но я могу перенастроить ее по ходу для заправки любого артефакта. Дома я часто это делал. Легко.
- Хорошо.
Гоблины и Ауриоки собирали вещи и направлялись назад к Печам. Остались лишь единицы из тех, что были непосредственно задействованы в процессе. Лилиана приказала всем остальным отступить под землю. Клетка висела, идеально уравновешенная, у края кратера. Пять внутренних камер являли собой сферы из прочных, простых серебряных прутьев. Крупная внешняя клетка была более изящна, с переплетением серебра и темной стали в форме завитков и изгибов невероятной красоты и неуязвимой прочности. В центре сфер находился артефакт из золота и стекла с явно выраженной чужеродной формой. Это была реплика, гораздо крупнее оригинала.
- Где, ты сказал, ты раздобыл чертеж фильтра?
- Он был в черновике, который носила с собой Элспет. Она говорила, что он был из части ее мира, называвшейся Эспер, центром прикладных искусств и науки. Сфинксы изучали его в военных целях, как я понимаю.
Венсер подождал, но Лилиана не задала больше вопросов. Она облизала губы и поправила прическу, уставившись на Клетку. Шли минуты.
- Получилось весьма эстетически приятно, - сказала она. И это действительно было так. У всех изгибов и украшений устройства, конечно, было практическое применение, но то, как они все перетекали и сливались друг с другом, создавая визуальную гармонию, было излюбленным стилем работы Венсера. Он указал на точки соединения клетки и часов очищения в ее центре.
- Это точки – настоящая хитрость. У часов должен быть небольшой люфт, иначе их собственная вибрация разобьет их, но исходящая из них сила также вырвет их из креплений, которые не настолько прочные, и результат был бы тем же, они бы вылетели и забились.
- О? И что же ты…
- Ткань темной стали. Кстати, на идею натолкнула меня ты.
- Кончай врать, - Лилиана засмеялась, мотая головой. – Я ничего не смыслю в создании артефактов. – Венсер тоже улыбнулся и поднял руки, чтобы проиллюстрировать свой рассказ.
- Однажды ночью ты металась и билась в кровати. Ты запуталась в тех модных простынях – которые с каждого края крепились к крутым кроватным столбикам Джор-эла. Простынь связала тебя по центру кровати, но при этом, не давала упасть на пол. Это было гениально. Идеальное решение моей проблемы.
Лилиана молчала.
- Рада, что это сработало, - наконец, сказала она. Венсер улыбнулся про себя. Он давно уже не делился тонкостями своей работы с другими. Когда в последний раз? В Шиве? Джойра и амбулатор… кажется, это было десять жизней назад. Взгляд Венсера упал на пустую сферу в Клетке.
- Что с белым аспектом? – спросил он. – Ты никогда не говорила, кт…
- Белый будет. – Перебила его Лилиана. – О чем вы говорили с Косом?
Венсер выругался про себя. – Об, эмм, о тонкостях геноцида и моей общей бесполезности и трусости. – Он провел рукой в воздухе и пожал плечами, слабо ухмыльнувшись.
- Звучит продуктивно. – Лилиана отвела взгляд в сторону, словно утратив интерес. Она покрутила шею и принялась массировать оба запястья по очереди, уставившись на Клетку, их драгоценное устройство, в которое они вложили столько усилий и ресурсов.
- Что если белый не покажется? – не удержался Венсер.
- Тогда я использую тебя, - спокойно сказала Лилиана.
Пришло время действовать.
Облегчение, окатившее тело Лилианы, когда она вышла из тени монолитов резервуара, было сродни экстазу. Она ненавидела ждать. Если бы у нее был член и яйца, ее бы называли человеком действия. А так, ее называли стервой.
Что ее полностью устраивало. Она шла вперед, скрытая капюшоном с накидкой, окутанная черной маной, ее глаза горели холодным фиолетовым светом, сверкающим ярче лун Мирродина, но не обладали ни теплом, ни жизнью. Волшебство текло в ее теле, как ликер: лучший коньяк, хмельнейшее вино, ароматнейший джин. Магия скользила по ее коже, как прикосновения любовника, лаская, дразня ее кровь до вскипания, и насыщая ее молниевыми разрядами адреналина. Лилиана сверкнула своей истинной улыбкой, то самой, которую тысячи людей уносили с собой в могилу, как последнее, что они видели в жизни.