Иногда не нужно размышлять и взвешивать… А просто ударить так, чтоб…
Он встал, слепо пошатываясь, и пошёл к выходу.
Иван Жилин, Президент, долго смотрел ему вслед. Потом опустил глаза на бумагу, всё ещё лежавшую перед ним. Всего две строчки:
«Прошу отставки в связи с выездом в Арканар по семейным обстоятельствам
Рудольф (Антон) Сикорский».
…В архиве было тихо. Очень серьёзный Петр Ангелов сосредоточенно работал с терминалом. Сабина тихонько играла что-то печальное.
На столе обнаружилась новенькая книга. На раскрытой странице Руди прочитал:
«Где заканчивался, где начинался и как выглядел лес на карте — лисёнка не знала, да и не особо интересовалась. Наблюдала, радуясь за сменой времён года, за листьями, кружащимися в нежном танго, за фазами луны и многими другими вещами, окружающими её с рождения. Летом играла в траве — ловила солнечных зайчиков, гонялась за куропатками, ловила свой собственный хвост до тех пор, пока не закружится голова. После плюхалась на траву и довольно облизывалась, будто съев какую живность повкуснее. Осень проводила, купаясь в кленовых холмах одного с нею цвета — так, что порой казалось, будто в куче листьев танцует язык пламени»[6].
Руди взглянул на обложку: Дж. Тафнат «Сказки для сына».
— У Джереми был сын? — удивился он.
— Есть, — ответила Сабина, — Джереми очень его любил и переживал, что не сможет увидеть. Даже воспитывал на расстоянии. Так что кто-нибудь должен сообщить наследному принцу Кайсана о смерти его отца. Можно добавить, что убил его агент Святого Ордена.
Руди только кивнул.
Петя наконец оторвался от терминала.
— Привет, Руди, — сказал он.
— Привет, Петя. Слушай внимательно. С этого момента ты — руководитель Комиссии.
У Пети вытянулось лицо.
— Как это?! А ты?.. А Сабина?..
— Мы с Сабиной уезжаем развлекаться, — музыка смолкла. На Антона уставилось уже две пары удивлённых глаз, — Не волнуйся, Петя. У тебя всё получится. Однажды ты уже справился.
Он отомкнул лишь три дня как установленный сейф. Влажно блеснули чёрным три новеньких скорчера. Четвёртый — петин, остался в сейфе.
— Куда вы, на охоту?
— На охоту, Петя, — ответила Сабина.
— Со скорчерами?
— Со скорчерами. Удачи тебе, руководитель!
— Удачной охоты!
Звездолёт на самом деле был новенький. Самой последней модели. Весь перелёт они молчали. Антон наслаждался пилотированием. Сабина сидела на полу, спиной к стене, обхватив руками колени. Посадка получилась аккуратной, корабль едва ощутимо качнуло на амортизаторах. Откинулся люк.
Минуту никто не шевелился. Потом Сабина подняла глаза:
— Зна-ачит, доктор Александров… Больше не поёшь?
Антон покачал головой.
— А ведь лечить будут — только держись, — упруго вскочила на ноги. Подошла к люку. Обернулась:
— Не дёргайся, Руди, палачи — они всегда в цене, — Сказала и спрыгнула в мокрую от росы траву. Куртка на ней подозрительно топорщилась.
…Патриотическая школа напоминала осаждённую крепость. Курился дымок над башнями. Со всех сторон по периметру в три ряда громоздились спирали проволоки-колючки. От света факелов было светло, как днём.
Отец Кин сидел в своём кабинете. Решётки на окнах. Окованная железом дверь на засове. Враг не пройдёт.
Проблемы начались вчера. Вначале чем-то отравились профессионалы-земляне, оставшиеся с ними, и умерли — один за другим в течение нескольких часов.
Потом ночная драка в опочивальне братьев пилотов. Дрались насмерть, живых свидетелей не осталось, так что выяснить причину смертоубийства не представлялось возможным.
От невесёлых мыслей отвлёк приглушённый писк селектора.
— Кто?
— Брат-привратник. Невольницу привели, сказывают — для отца-прокуратора.
Отец Кин просветлел лицом:
— Давно пора!
— Так как? Пускать? Или рубить?
— Но-но, я тебе порублю! Запускай.
Ад начался почти мгновенно.
Тоненькая фигурка, поникшая у входной двери, откинула покрывало. Брат-привратник изменился в лице.
— Святой Мика! Ита-Гу…
Сабина шагала длинными коридорами, стреляя с обеих рук. Разряды выносили дверь за дверью, выжигая всё живое и неживое в кельях. Прогуливались по ровным рядам отдушин под потолком. Время от времени ударяли вдоль коридоров, сметая пытавшихся перегородить ей дорогу.