Он окинул ее ироничным взглядом, и Кэрин съежилась на постели и тихо, беспомощно заплакала, обуреваемая сильным желанием Евы. Гай молчал, но только минуту.
— Слезы тебе не повредят, — бесчувственно заметил он. — Они даже несут очищение. Приятных снов, маленькая злючка! — добавил он и решительно закрыл за собой дверь.
Глава шестая
За недели, что одна за другой промелькнули со времени бала, Кэрин обнаружила, что постепенно привыкает к дому и его многогранному хозяйству. К ее огромному облегчению, Филипп полностью вписался в семью, прибавил фунт или два и стал постоянной тенью Марка Эмбера, которому был предан всей душой.
Отношения Кэрин с Марком и Патрицией Эмбер сразу же и целиком определились одним словом — семья. И, хотя ей было тяжело признать это, в кузине и ближайшей подруге детства Евы, она нашла именно те качества, которые искала и не находила в матери. Это была ирония судьбы, но, тем не менее, правда. С самого начала Кэрин держалась настороже с Эмберами, пытаясь читать за их внешним обаянием и блеском иной подтекст, но ежедневное общение показало ей бесполезность такой позиции. Патриция Эмбер, как и утверждал ее брат, оказалась замечательной женщиной.
Гай, конечно, был Гаем — человеком огромного обаяния. Он приходил и уходил, появляясь кометой на их горизонте, но раз и навсегда стал центром, вокруг которого вращался весь дом. То, что его длительные отлучки часто совпадали с пребыванием в городе Селии, Кэрин ни одной минуты не принимала за совпадение. Она была молода, но не наивна!
И все же сознание того, что Селия Эмбер смотрит на своего шурина, как на собственность, угнетало, как тяжелое пальто в середине лета. Селия, как вскоре обнаружила Кэрин, представляла собой легкомысленную бабочку, волнующую и пленительную, феноменально занятую самой собой.
Ее забота о своей внешности, фигуре, невероятная диета были бы понятны, если бы она была фотомоделью, но благодаря им, Селия достигала удивительных результатов, сохранив потрясающее обаяние молодости.
Она знала каждого, кто занимал высокое положение в обществе, и часто фотографировалась со многими из них. Любое сколько-нибудь важное светское событие не могло обойтись без нее. Ее красота, семейные связи и баснословные наряды легко делали ее вхожей в самые влиятельные дома. У нее была фешенебельная квартира на плоской крыше многоэтажного дома, где она останавливалась во время наездов в город и куда часто брала с собой Лайану. Но с Кэрин Селия не находила общего языка.
В Бэлль-Эмбер она каждое утро завтракала в постели. Кэрин часто видела, как Мэри, маленькая служанка, несет в апартаменты Селии серебряный поднос с завтраком. С ревнивым интересом она обращала внимание на изящную кружевную салфетку, хрупкий фарфор, покрытый росой ярко-розовый бутон (цветок никогда не был распустившимся) рядом с высоким матовым бокалом грейпфрутового сока, поджаренные тосты и серебряную чашку крепкого черного кофе. Около одиннадцати часов Селия спускалась к народу, как говорил Рикки, изысканно одетая к ланчу или партии в бридж. Ее платье, шляпка и аксессуары были совершенны. Она использовала лучшие средства для достижения своих целей. Утонченный запах ее духов витал в воздухе еще долго после ее ухода, напоминая о том, что Селия Эмбер хотела брать от жизни самые лучшие вещи и получала их!
Дома Лайана была очаровательна. Держалась она дружелюбно и искала общества Кэрин, но разговор, главным образом, всегда вертелся вокруг Селии: ее великолепных волос, сказочного вкуса, мужчин, влюбленных в нее. Но Кэрин все это мало интересовало. Лайану слишком крепко связывал с матерью легендарный серебряный шнур, и Кэрин всегда мысленно благодарила Рикки, когда тот приходил и придавал беседе некоторую конфликтность или просто переводил разговор на тему, вызывающую живой интерес у всех. Никто из детей Селии Эмбер не мог держаться золотой середины по отношению к матери. Лайана считала ее воплощением совершенства, Рикки — падшим ангелом.
К концу месяца Гай улетел в другое графство на заключение торгового договора, оставив всех домашних предаваться без него скуке. Селия тут же уехала в город, где ей якобы предстояли долгие и утомительные часы примерок новых туалетов. Приближается сезон отпусков, объяснила она, и ей просто невозможно появиться в старых лохмотьях. Кэрин нашла это смехотворным: появление Селии в лохмотьях взбудоражило бы весь город, — язвительно подумала она. Дни Кэрин проходили, как и раньше. Она отводила в школу Пипа, выполняла некоторые хозяйственные поручения тети Патриции, а в оставшееся до ланча время обычно музицировала. Тетя Патриция часто проскальзывала в комнату, чтобы послушать игру Кэрин. Она сидела, откинув темную голову с густым шиньоном на спинку кресла, сделанную в форме крыла.