Берег совсем рядом, но как на него выбраться, скользкий –зализанный водой, словно маслом намазанный, не позволял за него ухватиться. Пучки травы, попадавшие под руки, легко выдирались из размокшей земли. Всё время под руки попадало, что –то мягкое, оно напирало на меня, не давя подняться, несло, крутя и переворачивая, как пучок прошлогодней травы, куда – то во тьму не давая возможности схватиться за что –ни будь. Вдоволь нахлебавшись грязной воды, и всего, что в ней могло быть, но все –же, не потеряв сознание, боролся за жизнь. Несколько раз, удалось почувствовать твёрдое дно, но оно было настолько скользким, что даже каблуками ботинок, не удавалось хоть как то затормозить. Если удавалось встать на ноги, как тут же, или сам скользил и падал, или сбивал с ног, очередной пучок несущейся лесной массы. Ну вот, исчезла твердь из -под ног, провалившись по горло, сопротивляться потоку не было смысла, и я, стараясь только удержаться на плаву, отдался на милость стихии. Тащило меня, забивая глаза и рот, всем что, мог нести, этот безжалостный поток. Как я не старался упереться во что – ни будь, как не хватался, ни чего не получалось. Что я испытывал в эти секунды, трудно сказать, страх, ужас, кошмар приближающейся смерти, нет..., наверное - нет. Единственно что, как мне кажется, была одна мысль, встать и устоять и выбраться из этой реки, на страхи и ужасы, просто не было сил. Мгновение или целую вечность крутило и бросало меня, и вот, на конец, швырнуло в низ, водопад, мелькнула мысль. Сильный удар спиной о, что – то, снова удар в бедро, рывок, чем то обожгло ногу, и снова удар, но в этот раз мягкий, как о матрац. Мгновение, и это, что – то мягкое, расползлось в стороны, и я окунулся в ледяную воду. Тело моментально сковало холодом, лишь руки сами по себе лихорадочно пытались за что – ни будь ухватиться. Плыть мешала какая – то густая масса, на которую пытался выбраться, но она рвалась и проваливалась под руками. Барахтаясь в кромешной тьме, натыкаясь на гладкие и скользкие стволы, не имея возможности зацепиться хоть за какой сучок. Казалось целую вечность барахтался, теряя сознание, но какая -то сила, подымала меня над ледяной водой и возвращало в реальность. Вдруг одной ногой коснулся чего – то твёрдого. Несколько секунд, и вот, правая рука ударилась о сук, зацепившись за него, подтянулся. Переведя дух, если это можно так назвать, протянул руку, нащупал ещё один сук. Обхватив его рукой, подтянулся ещё, за тем ещё, и наконец, удалось подтянуться и вытянуть оставшуюся часть тела, которая камнем тянула в низ, Ног не чувствовалось, сдавленная холодом грудь, затрудняла дыхание, даже зубы уже не стучали, лишь челюсть едва двигалась, пытаясь схватить хоть глоток воздуха. В друг в мозгу, странно как –то прояснилось, даже показалось, что я, что то успел рассмотреть в этой кромешной тьме, промелькнула мысль:
Вот и все..., такое бывает перед самой смертью, кто меня найдёт, кто узнает, где я...? Перед глазами промелькнула вся моя жизнь, предстала моя семья, жена – дети, дом, а я сижу здесь на сучке в кромешной тьме и в адском холоде.
Нет…, это ещё не сметь, это всего лишь, лёгкая слабость, борись, хватайся, тянись....
Словно чей - то голос, заставлял меня двигаться, карабкаться дальше. Держась одной рукой за свою опору, другую, вытянул вперёд, поводил перед собой. Водя рукой, наткнулась на такой же сук, зацепившись за него, немного подтянулся, так, что теперь, лишь зад и ноги, оставались в воде. Продолжая тянуться, наткнулся коленом на что – то твёрдое. Оперевшись коленом, подтянулся ещё, вытягивая из воды бренное тело. Снова пошарил тьму перед собой, снова сучек, снова неимоверное усилие, и теперь уже все тело не в воде, но от этого не легче. Ноги не гнулись, совершенно не чувствуя их, тянулись за телом не нужным грузом. Лишь руки ещё кое -как сгибались в локтях, да в плечах, как -то ещё двигались, продлевая моё существование. Так от сучка, к сучку карабкался вдоль, по затонувшему дереву, от сучка к сучку, перетаскивал своё одереневшее от холода тело. Некоторые сучья ломались, и я срывался, но каким -то чудом оставался на дереве. Оно торчало из воды под уклоном, потому то мне удалось на него забраться. Наконец удалось оседлать ствол, сесть, дать возможность перевести дух и хоть немного размять руки. Омертвевшие ноги все ещё оставались в ледяной воде, попробовал шевелить ими, напрягая все силы, удалось немного подтянуть лишь правую ногу, немного согнуть в колене, и упереть в сук. Дерево, на котором я сидел, частые, не толстые сучья говорили о том, что это должна быть лиственница, или ель. У этих дерев, бывают такие тонкие ветви, что взяться не за что, да ещё подгнившие от времени –от сырости. Насколько я знаю, если это дерево лиственница, то она, вроде бы в воде практически не гниёт, но каменеет, значит, оно лежит здесь очень давно, потому то сучки ломаются. Размышлять о качестве породы дерев, особо не получалось, и вообще думать в моем дрянном положении очень сложно, сдавленные холодом мозги, казалось сейчас не больше куриных, думать, а уж тем более что - то соображать, просто не было, не сил, ни времени. Надо тянуться, надо полсти стучало в висках. Ещё сучек, ещё сантиметр и вот я уже почти весь лежу на стволе дерева. Подтянуться бы ещё немного, и вытянуть левую ногу, но она вроде как зацепилась за что –то, отнимая и без того последние крохи сил. Дышать тяжело, при вдохе все время что – то перекрывало рот, кое -как дотянулся одной рукой до лица и попытался смахнуть – то, что мешало дышать. Вся голова, лицо и плечи были облепленные – то ли прелой листвой, - то ли гнилым мхом. Убрав с лица грязь, полез дальше, цепляясь, - то отталкиваясь локтями, огибая сучья стоящие прямо передо мной, добрался до конца дерева.