Ты можешь поцеловать меня в последний раз, мне так нравится, когда ты целуешь, это, наверное, всем нравится, за это тебя, наверное, все женщины любят.
Что ты такое говоришь, я целую лишь тех, кого очень люблю....
И, меня...?
И тебя, больше всех.... О, Господи, чего я несу, как же мой язык повернулся сказать это, мелькнуло в сознании.
Ты не врёшь..., или ты сказал это ради моего утешения...?
Мне ни чего не оставалось, как сказать:
Нет, не вру....
Ира резко повернулась ко мне, её глазки вновь засветились, бледность лица, сошла как лёгкий туман.
Тогда поцелуй меня..., возьми меня..., я вся твоя..., пусть это будет первый и последний раз в моей жизни.
Я не могу так, я хочу, чтобы у нас было всё по настоящему, как у нормальных людей.
Правда..., ты так хочешь..., я на всё согласна, родной мой....
Ира вновь упала мне на грудь, обхватив руками, прижав меня к себе, вложив в это объятие все свои силы.
Я согласна..., шептала она, я согласна..., только как...? мы же сейчас расстанемся, ты отвезёшь меня и всё...?
Я вернусь за тобой....
Уже в полёте, я понял, какую глупость совершил, но долго об этом думать было некогда. После встречи с Ириной, пришлось перенести тяжёлый разговор с её матерью. В голове был полный ералаш, поймав в зеркальце обзора салона, взгляд Иры, понял, девушка была счастлива. Не смотря на строгое отношение матери, к происходящему, она то, уж точно была уверена, что после нашего уединения, её дочь уже не девочка. Внешне она казалась спокойной, но я понимал, что разбор полётов, своей дочери, она устроит дома.
Как же я мог пообещать – (я вернусь за тобой), я ведь этого не сделаю, я не должен этого делать. Я слишком люблю её, чтобы так обнадёжить это создание, так просто обмануть её, я не смогу.
Проводы были не долги, мать, выйдя из катера, сразу же ушла, не сказав ни слова. Ира лишь подала раку, но и в темноте, было видно, как сияли её счастливые глаза.
Боже мой, подумал я, как же, мало надо человеку для счастья, всего пару слов, и человек вернулся к жизни.
Подлетая к месту встречи, ещё издали, сканер показал семь человеческих фигур.
Так..., их семь, а должно быть шестеро....
Да..., я должен был догадаться, это шофёр, как же с ним быть, он же чужой, вот Паганель, не мог что –ни будь придумать, что бы обойтись без посторонних.
Но я ошибся, машину вёл сам доктор, а седьмой, был молодой врач - педиатр, сопровождавший мальчика с искусственной вентиляцией лёгких - помощник Паганеля.
Как только я вышел, Паганель начал извиняться за привлечённого парня, заверяя меня, что он надёжный и сам согласен лететь с нами.
Ты нарушил запрет..., откуда он знает, что мы летим...?
Доктор извинялся, обещая взять на себя всю вину, за будущие неприятности, которые повлечёт за собой его откровенность.
Долго разговаривать, не было времени, и мы принялись загружать детей. Самому старшему из них было лет тринадцать, он то и был на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Он лежал в машине, рядом была девочка, у неё была парализована нижняя часть тела. Лежачих детей положили в багажник, с ними посадили и молодого врача.
Все четверо ждали нас в шлюзе, как только подняли катер и он въехал вовнутрь, бросились к нам.
Откуда – то, принесли двое носилок, быстро и чётко всех переправили в грузовой лифт и подняли на бытовой уровень.
Я не вмешивался, в дела врачей, лишь предложил доктору, пройти антази, сделав упор на знание дакконских символов. Галина, всё время жалуется, что без знания этих знаков ей трудно осваивать медицинскую технику. Не откладывая на потом, Лена быстро организовала собрание, где было объявлено о посвящении, Зарокова Петра Петровича в члены команды.
Пока Лена с Галей, Светланой и молодым врачом, устраивали детей, я с Борисом, готовил доктора к процессам посвящения. Док. Заметно волновался, и всё ни как не мог понять, как это за несколько минут можно изучить целую науку, да ещё на таком уровне, которого на земле и представить не возможно.
Он, почему то считал, что без гипноза тут не обойдётся, что длительное действие гипноза отрицательно влияет на психику, да и на весь организм в целом.
Пришлось переубеждать его, и чуть ли не приказным порядком заставлять его войти в кабину антазиаза.
Пока наш «ученик» сидел и осваивал дакконские науки медицины, девушки устроив ребятишек, поднялись к нам. Все были очень озабочены, одна Галя, пряча от всех лицо, с порозовевшими щёками, всё время улыбалась. Конечно, все понимали, в чём тут дело, но все делали вид, что ни чего не замечают.