Она сидела, откинувшись на подушки, и ждала, когда какая-нибудь Мари принесет ей поднос с завтраком. Она вспомнила, что сделало этот день таким необычным. Люсьен.
– Доброе утро, Мари, – сказала Гарден. Интересно, а что она подумает, если сказать ей: «Прощайте, Мари?»
– Доброе утро, мадам, – ответила девушка. Она отдернула занавески и впустила в комнату чудесное солнечное утро. – Сегодня почти весенний день.
«Так и должно быть, – подумала Гарден. – Дождь кончился, пора начинать все заново». Она налила себе кофе, вдыхая его густой аромат. Он наверняка окажется вкусным.
В тот день пришло много писем. Гарден быстро просмотрела их. Может быть, там есть записка от Люсьена. Нет. Ну и ладно. Возможно, они были не слишком осторожны. Тельма прислала свои неразборчивые каракули ни о чем. Письмо от матери. Что ей надо теперь? Гарден не стала вынимать письмо из конверта. Письмо от мисс Мак-Би, благодарит за деньги для Эшли-холл. Гарден подумала о подлинной причине этого дара и улыбнулась. Боже мой, Уэнтворт Рэгг тоже написала. Положительно, это был день Чарлстона.
Мисс Трейджер постучала и вошла в комнату.
– Миссис Харрис, звонил Александр, подтвердил время вашей встречи. Десять часов. Я обещала перезвонить. В вашем расписании этого нет. – У мисс Трейджер был чопорный, недовольный вид, как всегда, когда Гарден что-то меняла в своих планах.
– Да, мне следовало предупредить вас, мисс Трейджер. Позвоните им и подтвердите. Я приеду.
– Есть еще какие-то изменения, миссис Харрис? У меня записаны примерка у меховщика, обед с миссис Паттерсон, вернисаж в галерее «Мишель», поезд в Ниццу в восемь тридцать.
– Совершенно верно, мисс Трейджер. Положите, пожалуйста, расписание на туалетный столик. И скажите Коринне, чтобы приготовила ванну. Мне уже надо вставать.
Гарден всыпала в ванну соль, которую ей дал Люсьен, и погрузилась в воду по самую шею. Она хотела, чтобы каждая ее пора источала благоухание.
– Коринна, – позвала она, – перелейте немного новых духов во флакон. Я возьму их к парикмахеру. Пусть добавят их, когда будут ополаскивать волосы.
Гарден закрыла глаза и глубоко вдохнула запах. Люсьен сразу узнает его, он поймет, что это значит.
– Пожалуйста, Коринна, приготовьте синий костюм от Шанель и обычные украшения. – Он сказал, что больше всего она нравится ему в синем.
– Девять часов, мадам.
– Уже иду. – Гарден улыбнулась старательной невозмутимости голоса Коринны. Весь дом будет ломать голову, почему она поднялась в такую рань. Ну что ж, завтра узнают. Вот уж тогда им будет о чем поговорить.
Синяя шелковая сорочка приятно холодила кожу, и Гарден почувствовала, что кровь жарко стучит у нее в висках. Она нанесла духи Люсьена на шею, запястья, сгибы локтей, под коленями и между грудями.
Коринна уже стояла, приготовив синюю юбку, потом подала тонкую атласную блузку. Гарден увидела, как потемнели ее глаза, когда синий атлас охватил горло. Коринна прикрыла ей плечи накидкой, и глазам вернулся обычный цвет. Скай однажды сказал – переменчивы, как море.
– Принесите мне все голубые ожерелья. Там, кажется, были бирюзовые.
Гарден слегка припудрила лицо. Круги, под глазами были все еще заметны. Она нанесла на веки голубые тени, подвела синим глаза и подкрасила ресницы темно-синей тушью. Посмотрела на себя в ярко освещенное зеркало. Да, почти то, что надо. Лицо все еще было очень худым, скулы слишком выступали, но глаза были такие яркие, что отвлекали внимание и от теней под ними, и от выступающих скул. Гарден опытной рукой нанесла румяна, и усталость ее исчезла.
Коринна поставила перед ней поднос с украшениями и сняла накидку. Гарден надела сначала длинную и тонкую золотую цепочку, потом толстую крученую золотую нить. Нить покороче с изумрудным мальтийским крестом, цепь из овальных неграненых сапфиров. Она подняла голову и прищурилась. Синий и зеленый хорошо сочетались с узором блузки. Пожалуй, надо добавить еще синего. Она взяла с подноса ожерелье из лазуритовых скарабеев.
Пальцы наткнулись на бирюзу. Нет, это просто бусы, вовсе не драгоценность. И слишком синие для бирюзы. Она не помнила, чтобы когда-нибудь покупала их. И бриллиантовых оправ нет, значит, это не один из подарков Ская. Гарден перебирала бусы между пальцами; какое-то воспоминание пыталось вырваться наружу.
Ну конечно. Плантация и старая Пэнси. Ее крошечные морщинистые черные ручки касаются этих бус. Как смешно. Письма из Чарлстона – а теперь вот воспоминания из Чарлстона. Гарден поднесла бусы к шее. Рядом с изумрудами и сапфирами они выглядели экзотически просто. Она сняла лазуритовые скарабеи и надела амулет старой Пэнси – оберег против демонов.
Теперь бирюза. Да, она добавляет необходимое яркое пятно. Гарден встала и просунула руки в рукава поданного Коринной жакета. Коринна разбрызгала духи, Гарден вошла в благоухающее облако и подождала, пока оно осядет на нее.
– Пусть Лаборд подает машину. Уже без четверти, – сказала она, надевая нитку жемчуга.
– Машина в ремонте, мадам. Вас ждет такси. Гарден надела кольцо с сапфиром и изумрудами.
– Хорошо. Тогда положите мне в сумочку денег.
– Уже сделано, мадам.
Гарден протянула руку за шляпкой. Это был колокольчик из павлиньих перьев. Светящиеся и переливающиеся сине-зеленый и темно-синий цвета превратили голову Гарден в драгоценность. Она подобрала волосы под шляпку, подкрасила губы и посмотрела на себя в зеркало, потом сбросила с ног домашние туфли и обула синие туфельки из крокодиловой кожи, приготовленные Коринной.
Блеск, богатство, шик. Неплохо. Она выглядит как настоящая парижанка.
Александр сделал ярче золото ее волос, опытной рукой подровнял затылок, придал челке форму веера и заменил прямые бока на множество уголков вдоль висков и щек. Гарден была довольна. На следующей неделе такой или похожей прической обзаведется половина женщин Парижа, но сегодня она принадлежит лишь ей одной. И к тому же ее не будет здесь, и она не увидит копий. На прощание она одарила всех сияющей улыбкой.
– Новый любовник, – сказала кассирша маникюрше. – Ее красота была такой холодной, я и не представляла, что она может улыбаться, как девочка. Должно быть, любовник.
– Или кто-то умер и оставил ей состояние, – предположила маникюрша. У нее было множество любовников, и она считала, что для счастья надо непременно получить наследство.
Гарден размахивала шляпкой и наслаждалась ветром и солнцем на своих сияющих волосах. Она хотела отправиться на примерку пешком, но ее меховщик с черного рынка жил очень далеко, на краю города. Гарден махнула павлиньими перьями ближайшему такси.
– Помедленнее, пожалуйста. Это ведь Блошиный рынок?
– Да, мадам. – Шофер прибавил скорость, чтобы объехать трамвай.
– Я передумала. Остановитесь здесь. «Меховщик может подождать, – подумала она. – Пусть ждет хоть до второго пришествия». Что она будет делать на ферме в седой лисе? Она хотела купить что-то для Люсьена, что-то необыкновенное. Например, пастушка и пастушку. Нет, не из антикварного магазина. Подарок должен быть от сердца, а не от чековой книжки. Она найдет его сама, где-нибудь среди толп народа, на лотках и в палатках блошиного рынка.
Она расплатилась с таксистом и нырнула в толпу. Здесь, куда ни глянь, везде были краски, жизнь, волнение. Двое мужчин отчаянно торговались, выкрикивая оскорбления и грозя друг другу кулаками. Индианка примеряла поеденный молью кроличий жакет поверх красного с золотом сари. Продавец поймал мальчишку-карманника и лупил его линейкой. Гарден чувствовала, как ее захватывает всеобщее волнение. Она найдет то, что ищет. Она это знала.
Ее внимание привлек стол с фарфоровыми безделушками. Она подошла, взяла статуэтку и перевернула, чтобы посмотреть клеймо изготовителя. И тут увидела маленькую грязную картину, свисающую с полосатого навеса над столом. На мгновение ей показалось, что на ней изображен Чарлстон.