Кроме кухни, на первом этаже находилась гостиная-столовая и четыре спальни. Когда-то в них спали слуги прежних владельцев дома. Гарден убрала в одной из спален, постелила кровать, поставила в вазы розы, которые Джон нарезал в саду, и повесила на окна зеленые с белым занавески, найденные ею в комоде.
– Ну вот, – сказала она, – очень даже мило, и здесь прохладно. Маме, конечно, не понравится, но это лучшее, что я могу придумать.
– Здесь просто отлично. Слушай, у нас на базе есть электрические вентиляторы. Я привезу один.
– Это было бы чудесно. И принеси, пожалуйста, радиоприемник из гостиной. Я тебе помогу.
– Оставь его. У меня есть маленький, я его тоже захвачу.
– Чудесно. Пойду умоюсь, и поедем. Если ты довезешь меня до больницы, я смогу вернуться с мамой на машине «скорой помощи».
На больничной койке Маргарет выглядела маленькой и похожей на ребенка. У нее почти не было морщин, а в светлых волосах незаметно седины. Они были заплетены в косы и лежали на белой простыне, натянутой почти до плеч и закрывавшей ей руки.
– Здравствуй, мама, – тихо сказала Гарден. Маргарет открыла глаза и заплакала.
– Тише, не расстраивайся. Все в порядке. Я приехала забрать тебя домой.
Маргарет попыталась протянуть руку, но ей помешало подоткнутое со всех сторон одеяло. Гарден поспешила к матери и помогла ей освободить руки. Маргарет схватила ее ладонь.
– Не оставляй меня, – прошептала она.
– Не оставлю. Не волнуйся, мама. Я здесь.
Маргарет не нравилась ее комната… шум вентилятора… приготовленный Гарден суп… радиостанция, которую Гарден поймала по радиоприемнику… запах роз… слишком мягкие подушки… слишком жесткие подушки… вкус заваренного Гарден чая… то, что на нее не обращали внимания в больнице… то, что Гарден постоянно крутится возле нее… то, что Гарден оставляет ее одну…
Она уснула в одиннадцать вечера. Гарден выкурила десяток сигарет, записывая, что еще надо сделать: «Привезти Элен домой. Открыть магазин. Нанять новую кухарку. Нанять новую горничную. Принести одежду – мне, Элен. Смазать вентилятор. Купить продукты».
Она так и уснула за письменным столом.
Маргарет была трудной больной. После завтрака Гарден поставила на столик возле ее кровати фарфоровый колокольчик.
– Мне нужно сделать несколько звонков по телефону и принять ванну, потом я заварю для тебя чаю, и мы решим, что приготовить на обед. Если тебе что-то понадобится, позвони в колокольчик.
Не успела она дойти до лестницы, как колокольчик зазвонил.
Когда Гарден вошла в комнату, Маргарет держалась за сердце.
– Я чувствую здесь какой-то странный стук. Позвони доктору Хоупу.
– Хорошо, мама. Я позвоню ему в первую очередь.
– И сразу же приди и сообщи мне, что он сказал.
– Хорошо.
Когда колокольчик зазвонил снова, Гарден была на второй ступеньке.
– Скажи, пусть он лучше придет. И ни в коем случае не давай ему увильнуть от визита. Он непременно постарается это сделать. А пока он едет, помоги мне переодеться, принеси ночную кофточку, она там, в шкафу на полке, в голубой коробке. И сделай что-нибудь с моими волосами.
Тихий, нежный звук колокольчика стал для Гарден кошмаром.
– Я убью себя, – сказала она по телефону Элизабет. – Это, кажется, единственный способ удержаться и не убить ее.
– Маршалл Хоуп просто осел, – ответила Элизабет, – Немедленно вызови трех сиделок и организуй круглосуточное восьмичасовое дежурство. Потом позвони приятельницам твоей матери, ты знаешь, кого я имею в виду, этих меланхолических гарпий. Они тут же явятся. Эта компания обожает говорить о своих болезнях. Наконец-то Маргарет сможет всех их заткнуть за пояс. Обычно козырным тузом были камни в почках у Бетти Эллисон. И не беспокойся об Элен. Я заберу ее к себе.
Пожертвовав сном и научившись не слышать звяканья колокольчика и жалоб Маргарет, Гарден сумела привести в порядок дом, обеспечить его слугами, сиделками и съестными припасами. Она убрала в гостиной и приготовила диван, на котором Маргарет могла бы принимать гостей. Даже уговорила телефонную компанию установить внизу телефон.
Во вторник она заглянула к Маргарет, поздоровалась с посетительницами, отказалась присоединиться к их компании, согласилась, что ее мама выглядит просто замечательно, и сообщила Маргарет, что отправляется к себе в магазин, чтобы подготовиться к завтрашнему открытию. Маргарет прощалась с ней с видом всеми брошенного человека, мужественно переносящего свое несчастье.
– Элен, ты такая загорелая и красивая! Обними меня. – Гарден закрыла глаза и улыбнулась, радуясь силе обвивших ее ручек и запаху тела здорового ребенка. – Я так скучала по тебе, мой ангел.
– Я тоже скучала, мама.
Гарден освободилась от объятий дочери, поблагодарила Элизабет за спасение и убежала на Чалмерс-стрит, где ее ожидала работа.
К концу недели Гарден была совершенно измучена.
– Но, по-моему, все как-то утряслось, – сказала она Джону по телефону. – В субботу, когда Паула будет в магазине, я все равно удеру. Мама, скорей всего, даже не заметит. У нее целый день посетители. Это ночью она меня все время поднимает… Нет, сиделка ее не устраивает. Ей нужна я. Она уже уволила шестерых сиделок. Слава Богу, что сиделке плачу я. Она только улыбается маме сияющей улыбкой и не обращает внимания… Я тебя тоже люблю и ужасно скучаю. О черт, звонок в дверь, а прислуга ушла в магазин. Придется идти открывать.
Гарден с удивлением увидела на пороге Логана Генри. Она не предполагала, что его профессиональный долг предписывает навещать больных клиентов.
Но мистер Генри пришел не к Маргарет, а к ней. Он сообщил, что ситуация явно вышла из-под контроля.
– Дата суда перенесена, назначена на более ранний срок. У нас всего неделя на подготовку. Думаю, это сделано специально. Многие наши свидетели сейчас в горах или на острове. Они собирались быть здесь к двадцать шестому; им придется претерпеть массу неудобств, чтобы вернуться к десятому.
Гарден была явно обеспокоена. Мистер Генри похлопал ее по плечу:
– Они будут здесь, Гарден. Не волнуйся. – И тут же лишил ее уверенности, которую старался внушить: – Вот кто меня беспокоит, так это судья. Я его не знаю. Мне объяснили, что накопилось много дел, а судьи на каникулах. Мне это не нравится. Этот человек – чужак, насколько я знаю, янки. Он не знает Чарлстона и чарлстонцев, как Треверс. Он не один из нас. И все же показания наших свидетелей невозможно опровергнуть. Он не сможет вынести решение не в нашу пользу. К тому же наше положение укрепляет твое пребывание в доме матери. Нельзя придумать ничего правильнее. – Мистер Генри бросил рассеянный взгляд куда-то в сторону. – А тот симпатичный морской офицер… Хорошо бы не видеться с ним до окончания суда. Это может бросить тень на твою репутацию, хотя я уверен, что подобные обвинения были бы совершенно безосновательными.
– Я понимаю, – ответила Гарден. Стоял удушающе жаркий августовский день, но по ее спине пробежал холодок страха.
107
У входа в здание суда их ожидал всего один репортер. Он был местный и совсем юный. «Слава Богу, – подумала Гарден, – я уже не самый лакомый кусочек для газет».
Кое-кто из свидетелей с ее стороны уже сидел в задних рядах, обмахиваясь веером из пальмовых листьев. Гарден улыбнулась и кивнула им. Как ей все-таки повезло. Колокол на колокольне церкви Святого Михаила начал отбивать время. Гарден с радостью подумала, что она дома и в безопасности.
Но тут она увидела Вики и поняла, что не права: нет никакой безопасности и впереди ее ожидает еще худшее испытание. Вики ядовито улыбнулась ей. Гарден села на свое место. У нее подкосились ноги. Вики можно было узнать только по выражению лица.
За семь месяцев, прошедших с предыдущего суда, Вики поправилась по крайней мере на тридцать фунтов. У нее был двойной подбородок и обширное мягкое тело, облаченное в подобающее пожилой женщине платье из темно-синего жоржета с отделанным кружевом белым воротничком. Толстые лодыжки торчали из простых туфель на шнурках, без каблука. Скромная тесно-синяя шляпка прямо сидела на аккуратно завитых седых волосах. На лице никаких следов косметики, единственное украшение – брошь с камеей. Она выглядела бабушкой.