Возвращение в джунгли

Эдгар Райс Берроуз Возвращение в джунгли

I НА ПАРОХОДЕ

– Magnifique! – вырвалось восклицание у графини де Куд.

– Что такое? – удивился граф, обернувшись к молодой жене. – Что приводит вас в восхищение? – И граф повел взглядом вокруг.

– О, пустяки, дорогой мой, – ответила графиня, и краска залила ей лицо, на котором и до того играл румянец. – Я только вспомнила умопомрачительные нью-йоркские «небоскребы», как их там называют, – и хорошенькая графиня глубже откинулась в удобном кресле и снова взялась за журнал, который только что «из-за пустяков» уронила на колени.

Муж снова зарылся в книгу, не преминув, однако, кротко изумиться в душе, что, спустя три дня после отъезда из Нью-Йорка, графиня вдруг прониклась восхищением перед теми самыми зданиями, которые недавно называла безобразными.

Вскоре граф опустил книгу.

– Скучно, Ольга, – сказал он. – Я думаю поискать товарищей по несчастью и предложить им сыграть в карты.

– Вы не особенно любезны, мой супруг, – отозвалась, улыбаясь, молодая женщина. – Но я прощаю вам, потому что и мне все надоело. Ступайте, займитесь вашими скучными картами.

Когда он ушел, она исподтишка бросила взгляд в сторону высокого молодого человека, лениво развалившегося в кресле невдалеке.

– Magnifique! – снова шепнула она.

Графине Ольге де Куд двадцать лет. Ее мужу – сорок. Она жена верная и честная, но в выборе мужа ей не пришлось принимать никакого участия, а потому весьма вероятно, что она не питает безумной любви к мужу, который дан ей судьбой и волей титулованного отца – знатного русского барина. Однако, из того, что у нее вырвалось одобрительное восклицание при виде великолепного молодого чужестранца, – еще не следует, что она мысленно предала мужа. Она восторгалась, как восторгалась бы прекрасным экземпляром любого вида. К тому же молодой человек бесспорно привлекал внимание.

Пока она рассматривала его профиль, он встал и ушел с палубы. Графиня де Куд подозвала проходившего мимо лакея.

– Кто этот господин? – спросила она.

– Он записан под именем г. Тарзана из Африки, сударыня, – отвечал тот.

– Владение довольно обширное, – подумала молодая женщина, и любопытство разгорелось в ней еще сильней.

По дороге в курительную комнату, у самых дверей, Тарзан поравнялся с двумя мужчинами, которые о чем-то оживленно шептались. Он не обратил бы на них никакого внимания, если бы не виноватый взгляд, который один из них бросил в его сторону. Они напомнили ему мелодраматических злодеев, которых он видел на парижских сценах. Оба были смуглые, темноволосые, а взгляды, которыми они обменивались исподтишка, видимо о чем-то сговариваясь, еще более довершали сходство.

Тарзан вошел в курительную и разыскал себе кресло немного в стороне от других. Ему не хотелось разговаривать, и, потягивая маленькими глотками свой абсент, он с грустью мысленно возвращался к только что пережитым дням. И снова и снова спрашивал себя – разумно ли он поступил, отказавшись от своих прав в пользу человека, которому ничем не обязан. Не ради Вильяма Сесиля Клейтона, лорда Грейстока, он отрекся от своего происхождения. А ради женщины, которую любят они оба – и он, и Клейтон, и которая по странному капризу судьбы досталась Клейтону, а не ему.

Она любит его, Тарзана, и поэтому примириться еще трудней, но все-таки он знает, что не мог бы поступить иначе, чем поступил тогда, вечером, на маленькой железнодорожной станции в глубине Висконсинских лесов. Важнее всего для него – ее счастье, а из краткого своего знакомства с цивилизацией и цивилизованными людьми он вынес убеждение, что без денег и известного положения жизнь кажется большинству из них невыносимой.

У Джэн Портер с детства было и то, и другое, и если бы Тарзан отнял их теперь у ее будущего мужа, она несомненно была бы несчастна. Тарзану ни на минуту не приходила в голову мысль, что она могла бы отказаться от Клейтона, если бы тот лишился титула и поместий. Верный и честный по природе, он не сомневался в том, что и другим присущи эти качества. И в данном случае он не ошибался. Ничто не могло бы связать сильнее Джэн Портер с Клейтоном, как если бы на последнего обрушилось несчастье.

От прошлого мысли Тарзана обратились к будущему. Он старался с удовольствием думать о возвращении в джунгли, где родился и вырос, – в жестокие, коварные джунгли, в которых провел двадцать лет из двадцати двух. Но кто будет рад ему там, когда он вернется? Никто. Разве Тантор-слон останется ему другом. Все остальные будут убегать от него или преследовать его, как делали когда-то.

Даже обезьяны его собственного племени вряд ли протянут ему руку дружбы.

Цивилизация пока немного дала Тарзану, но она научила его искать общества себе подобных и испытывать искреннее удовольствие от тепла товарищеского общения. И жизнь, лишенная такого общения, уже казалась ему страшной. Ему было трудно представить себе мир, в котором у него не было бы ни единого друга, ни одного живого существа, говорящего на тех новых языках, которые Тарзан так полюбил. Вот почему Тарзан не находил облегчения в мыслях о том будущем, которое сам себе уготовил.

Погруженный в свои мысли, с папиросой в зубах, он сидел в своем углу, как вдруг его взгляд упал на зеркало, висевшее напротив него и отражавшее стол, за которым четверо мужчин играли в карты. В это время один из играющих поднялся, собираясь уходить, и подошел другой, с вежливым поклоном, по-видимому, предлагая занять освободившееся место, чтобы игра могла продолжаться. Это был один из тех двоих людей, которых Тарзан видел шептавшимися у дверей курительной, – тот, что поменьше ростом.

Это обстоятельство немного заинтересовало Тарзана, и, продолжая раздумывать о будущем, он начал следить, глядя в зеркало, за группой у стола, позади него. Из всех играющих, Тарзан знал по имени только одного игрока, графа Рауля де Куд, на которого чрезмерно внимательный лакей указал ему как на своего рода знаменитость – человека, занимающего высокий пост во французском военном министерстве. Граф сидел напротив только что примкнувшего к игре пассажира.

Вдруг отражающаяся в зеркале картина сильно привлекла внимание Тарзана. Вошел второй заговорщик и стал за креслом графа. Тарзан видел, как он, обернувшись, украдкой оглядел комнату, но не достаточно всмотрелся в зеркало и не заметил в нем внимательных глаз Тарзана. Украдкой он вытащил что-то из кармана, что именно, Тарзан не мог разглядеть: рука закрывала вынутый предмет.

Рука медленно приблизилась к графу и бесшумно опустила в карман его сюртука то, что держала. Человек не тронулся с места, продолжая смотреть в карты французу. Изумленный Тарзан, весь внимание, старался не пропустить ни одной подробности.

Минут десять игра продолжалась по-прежнему, пока граф не выиграл крупную ставку у недавно присоединившегося партнера; тогда – Тарзан это ясно видел – человек, стоявший позади графа, кивнул своему сообщнику. Тот тотчас встал, указывая пальцем на графа.

– Если бы я знал, что этот господин – профессиональный шулер, я не дал бы вовлечь себя в игру, – заявил он. В один миг граф и два других игрока были на ногах. У графа лицо побледнело.

– Что это значит, сэр? – крикнул он. – Знаете ли вы, с кем говорите?

– Я знаю, что я говорю – ив последний раз – с человеком, плутующим в карты.

Граф перегнулся через стол и ладонью ударил говорящего по губам. Их окружили.

– Тут недоразумение, сэр, – кричал один из игроков. – Ведь это же граф де Куд, из Франции.

– Если я ошибся, – заявил обвинитель, – я охотно принесу извинения. Но пусть сначала господин граф объяснит – что это за карты он опустил к себе в карман.

Тут человек, который на глазах Тарзана положил карты в карман графа, попытался выскользнуть из комнаты, но, к великому своему неудовольствию, увидел, что в дверях стоит высокий сероглазый незнакомец.

– Pardon? – сказал этот человек, стараясь обойти Тарзана.

– Подождите, – отвечал Тарзан.

– Но почему? – задорно воскликнул тот. – Разрешите мне пройти!

– Погодите! – повторил Тарзан. – Мне думается, что вы можете кое-что разъяснить.