Роза вжалась в подушку, не сводя повлажневших глаз с профессора. Альбус окаменел. Скорпиус все еще смотрел на Розу и, кажется, даже не заметил, что попал под раздачу.
— Совет по квиддичу решил, — сухо продолжила МакГонагалл, — что поскольку на поле вышел игрок факультета участвующей команды, хоть и первокурсник, победа считается справедливой, — договорила МакГонагалл и снова зашагала к выходу. И когда дверь за ней захлопнулась, а Альбус смог вдохнуть, петли снова скрипнули, и в проеме показалась высокая шляпа профессора. — А я считаю, — сказала она с легкой тенью улыбки, — что вы заслужили тридцать очков за прекрасный дебют, — уже мягче закончила МакГонагалл и закрыла дверь.
В следующие дни на Розу обрушился шквал издевательств со стороны других факультетов и даже некоторых учеников Гриффиндора. «Они просто завидуют», — каждый раз подбадривал ее Скорпиус. Но старшие студенты готовы были носить Розу на руках. Альбус не раз слышал, как Джеймс восхищенно рассказывал о Розе своим друзьям. Невилл, вопреки всем своим принципам, о которых у Альбуса уже сложилось устойчивое мнение, наградил Гриффиндор десятью баллами за то, что Роза совсем не испачкалась, пересаживая свой цветок моли.
МакГонагалл, как и обещала, написала письма их родителям, и друзьям здорово влетело. В один из дней во время завтрака Роза получила кричалку от своей матери, и, раскрасневшаяся от стыда, она сидела за общим столом в Большом зале, не отрывая испуганный взгляд от летающего перед ней письма, отчитывающего ее так громко, что слышали все, кто находился поблизости. Альбус получил письмо от отца и, дочитав его, просидел в молчании до конца завтрака, так ничего и не съев. Но, когда они уже собирались уходить, прилетела еще одна сова и опустилась на стол перед Розой.
— Это от отца, — сказала она и, обреченно вздохнув, распечатала конверт.
По лицу сестры Альбус понял, что сейчас она бы с удовольствием прослушала еще десять кричалок от миссис Уизли, только бы не читать письмо отца. В их семьях Розу всегда называли папиной дочкой, что ее, к слову, никогда не смущало. Альбус понимал, что значит для Розы разочаровать отца. С неприкрытым сочувствием он следил за тем, как дрожащей рукой Роза извлекла письмо из конверта, как ее глаза быстро забегали, перескакивая от строчки к строчке. Альбус не удивился тому, что, когда Роза оторвала взгляд от письма и посмотрела на них со Скорпиусом, в ее глазах стояли слезы. Его удивило то, сколько в ее глазах при этом было счастья.
— Он купил мне метлу, — сказала Роза.
========== Глава 8. ЛЕСНИК И ПРОФЕССОР ==========
Это случилось за неделю до начала учебного года.
Его разбудил яркий солнечный свет, просачивающийся сквозь тонкие шторы. Он сшил их сам. Из обрезков ткани.
Больше всего Хагрид любил утро. Ведь утро — начало нового дня.
Лето подходило к концу. А это значило, что совсем скоро в школу прибудут новые ученики. А там и занятия начнутся.
— О-ох, — простонал себе под нос Хагрид, — чую беду.
Занятия по изучению магических существ, которые вел Хагрид, начинались у студентов Хогвартса с третьего курса.
Хагрид сполз с кровати, все еще ожидая, что мокрый нос тут же примется обнюхивать его ступни, а он опустит руку и погладит по лоснящейся шерсти массивного волкодава.
— Почти двадцать лет прошло, мой друг, — сказал Хагрид, как и двадцать лет назад водя перед собой рукой, теперь уже — по воздуху.
Он тряхнул косматой головой, отгоняя прочь ненужные мысли. Ловким движением застелил постель, поправил розовый коврик и вышел в большую комнату, прикрыв за собой дверь.
Лежанка так и стояла в углу, уже много лет покрываясь пылью, и, кажется, в ней даже завелась какая-то живность. А, может, это старые блохи Клыка там жили и процветали, думал иногда Хагрид.
Стены в комнате были круглые, и удивительно, как вся мебель в ней так слаженно размещалась. У стены стояла печь, шкафы были такой же странной формы, потому как плотно прилегали к стенам. Стол располагался у окна. На белой скатерти не было ничего кроме крошек. К нему очень давно никто не заходил.
Нет-нет, да заглядывал профессор Слизнорт, все спрашивал об акромантулах, вроде как их видели в лесу. Еще реже заходила МакГонагалл. Больше затем, чтобы обсудить планы занятий на будущий год. Отрадой для Хагрида стал новый учитель по Защите от Темных искусств — профессор Эинар. Но тот уехал из школы на все лето.
Хагрид помнил, как профессор прибыл в школу год назад, в прошлом июле. И, пока не начался учебный год и не приехали ученики, все время проводил за изучением окрестностей.
В первый день в школе он появился на пороге Хагрида с громадной корзинкой, которую еле мог удержать обеими руками. Корзинку со свежей выпечкой принято накрывать салфеткой, но профессору Эинару пришлось взять скатерть.
Как позже рассказал Хагриду один его друг-эльф, профессор пришел на кухню с просьбой испечь целую корзину печенья, но чтобы каждое в пять раз больше, чем они пекли прежде. Тот эльф не слишком любил волшебников. Хагрид его не осуждал, он понимал, почему. Домовик, заливаясь хохотом, рассказывал Хагриду, как новый профессор весь извозился в муке, помогая эльфам с этим печеньем. Эинар ему пришелся по душе, это Хагрид сразу понял.
Так и пролетел его август. Профессор появлялся на пороге, и они вместе шли исследовать лес. Пару раз наткнулись на кентавров, что для них чуть было не закончилось катастрофой. Но Эинар больше интересовался фестралами, лукотрусами и прочими существами, не желающими им скорейшей смерти.
И потому в это лето Хагриду было совсем одиноко.
Но не успел он как следует предаться мыслям о своем одиночестве, как дверь вдруг распахнулась, ударившись о стену.
Хагрид подскочил со стула, чуть было не перевернув свою чашку с чаем.
В хижину влетел профессор Эинар, даже не потрудившись постучать в дверь. Он был весь в мыле, его обычно собранные в «хвост» волосы растрепались, а в глазах сверкал огонек легкого безумия.
— Профессор! Вы вернулись! — со смесью радости и удивления воскликнул Хагрид.
— Хагрид, скорее бежим за мной! — взволнованно сказал Эинар.
Хагрид нахмурился:
— А что случилось?
— Нет времени объяснять! — крикнул Эинар.
— Почему нет? — удивился Хагрид, посмотрев окно. На горизонте все было тихо.
— Просто люблю эту фразу, — пожал плечами Эинар, но тут же тряхнул головой. — Но сейчас его на самом деле нет. Скорее! Вы сами все увидите.
Эинар сбежал по ступенькам и направился в сторону школьного двора, Хагрид какое-то время оторопело поглядел по сторонам, но все же поднялся и поспешил за профессором. Грузно перебирая ногами по свежей траве, Хагрид пытался нагнать Эинара, но у профессора была фора в несколько десятков лет.
Поначалу Хагрид решил, что они торопятся в замок, но профессор Эинар свернул в сторону, обогнув двор, и уже оказавшись по другую сторону ворот школы, Хагрид сдался:
— Стойте!
Эинар обернулся.
— Куда мы так бежим? — еле выговаривая слова, Хагрид остановился и, согнувшись, уперся руками в колени, тяжело задышав.
— Немного осталось, — сказал Эинар. — Вы не пожалеете, обещаю.
Хагрид покорно кивнул. Его тоска по компании профессора исчезла еще на этапе резвого восхождения на холм, но теперь им овладело любопытство.
Они свернули с дороги, ведущей от ворот к деревне Хогсмид, на узкую тропинку, что бежала змейкой между высоких деревьев и кустарников.
— Я решил срезать, — крикнул через плечо Эинар. — Думал, так быстрее доберусь до Хогвартса.
— Но так совсем не быстрее, — запротестовал Хагрид. — Так только заплутать и можно.
Эинар остановился и посмотрел на Хагрида:
— Это я уже понял, — сказал он.
Хагрид ждал, что профессор развернется и пойдет дальше, но Эинар опустился на корточки перед громадным кустом папоротника и отбросил в сторону широкие листья.