Грудь Альбуса будто налилась свинцом от охватившей его паники. Руки и ноги окаменели, больше не повинуясь ему. Из груди отчаянно рвался полный ужаса крик. Но Альбус не кричал. Рот сковало страхом, губы были плотно сжаты. Он вдруг подумал, что уже несколько минут, кажется, даже не дышит. Рычание было уже совсем близко.
Альбус проснулся.
Он подпрыгнул на своей постели, забегав глазами по стенам с потрескавшимися от времени обоями. За спиной лежала влажная от пота подушка. Рычание было все так же близко.
Альбус переборол порыв спрыгнуть с кровати и броситься прочь и посмотрел туда, где тишину ночи разрывал бурлящий рев. От охватившего его отчаяния Альбус чуть было не взвыл, грозясь разбудить своим воплем весь дом. На раскладушке у соседней стены, свесив с нее ногу, спал Джеймс. Джеймс храпел.
Альбус перевел взгляд на еще одну кровать, где таким же утробным храпом Джеймсу отвечал Хьюго. Все было спокойно. Альбус мысленно обругал обоих братьев, вновь упав головой на подушку, и плотнее накрылся одеялом. Спать больше не хотелось. Он отвернулся к стене, пытаясь выбросить из головы страшные образы, явившиеся ему во сне, и крепко жмурил глаза, но толку от этого было не больше, чем пытаться договориться с Пивзом, когда рядом нет Розы.
После праздника Рождества прошло уже несколько дней, но семьи Уизли и Поттеров все еще оставались в доме на площади Гриммо. Альбус не понимал, почему родители не спешат разъезжаться по домам, но был этому рад. Если не считать храпящего Джеймса и вечно орущего портрета Вальбурги Блэк, ему нравилось, что можно столько времени проводить с Хьюго и Лили. Альбус заметил, что, за время его учебы, младшие брат с сестрой сдружились еще больше. Только Роза была расстроена, что отец оставил ее новую метлу дома. Но на все ее недовольства Рон Уизли отвечал, что здесь, на площади Гриммо, им летать все равно нельзя. В первое же утро после празднования, Альбус написал ответное письмо Скорпиусу, но прошло несколько дней, а ответа от друга все не было. В один из дней приезжал дядя Альбуса Перси и что-то долго обсуждал с его отцом. Бабушка и дедушка Уизли приехали днем позднее, они хотели забрать внуков в «Нору». И как Альбус с Розой ни умоляли родителей их отпустить, те оставались непреклонны. В один из вечеров, пока Рон Уизли и Гарри Поттер с Джеймсом и Розой играли в плюй-камни, Альбус сидел над шахматной доской, переставляя фигуры, не без помощи своей тетки, а по другую сторону доски с таким же сосредоточенным лицом сидела его мать, перед каждым ходом окликая брата, Альбус понял, почему родители не отпустили их к бабушке с дедушкой.
После очередного заливистого всплеска храпа, раздавшегося с раскладушки, Альбус гневно отбросил одеяло и выбрался из постели. Пить хотелось так, будто он на самом деле несколько минут назад со всех ног мчался по Запретному лесу. Еще раз мысленно обругав братьев, Альбус вышел из комнаты на темную лестницу.
Альбус вспомнил, как минувшей осенью, когда родители провожали их в Хогвартс с платформы 9¾, Джеймс говорил отцу, что готов спать в одной комнате с Альбусом, только бы отец согласился взять Тедди жить к ним. И если тогда Альбус был готов эту идею поддержать, то теперь он был уверен, что первым будет выпроваживать Тедди из их дома, только тот зайдет на обед.
В доме было тихо. Альбус медленно начал спускаться, щуря глаза, чтобы случайно не оступиться. Скатиться кубарем вниз, разбудив всех обитателей дома, — а, главное, Вальбургу Блэк — хотелось меньше всего. И стоило ему об этом подумать, как ступенька, на которую он опустил ногу, предательски скрипнула. Альбус замер, всем своим существом обратившись в слух. Вокруг было все так же тихо. Альбус миновал один пролет, прошел мимо двери с табличкой «Регулус Арктурус Блэк», за которой спали Роза и Лили, пересилил желание войти к ним, чтобы разбудить Розу, и ступил на следующую лестницу.
Через пару минут Альбус вошел в просторную кухню, но решил не включать свет, и в потемках нащупал кружку, которую тут же наполнил проточной водой. За окном виднелась пустынная улица, запорошенная снегом. Соседние дома были украшены гирляндами, озаряющими улицу всеми цветами радуги. Где-то далеко за окном слышались невнятные и что-то распевающие голоса, а вслед за ними в свете фонарей показались такие же невнятные фигуры, они в обнимку, и чуть шатаясь, шагали по пустынной улице.
Вдруг голоса стали громче, и Альбус вздрогнул. Голоса были слишком близко. Так же близко, как гигантская саламандра в его недавнем сне. Не успев подумать, все так же повинуясь инстинкту, Альбус бросился наутек. Но к выходу бежать было нельзя: голоса раздавались именно оттуда, и в этот момент Альбус заметил в дальнем конце кухни крохотную дверь, едва достающую ему до пояса. Бросив кружку с недопитой водой на столе, он опрометью бросился бежать к этой двери, молясь, только бы за ней было достаточно места, чтобы он смог укрыться.
За дверью оказалась крохотная комнатка. Настолько крохотная, что ее с натяжкой можно было бы назвать даже чуланом. Альбус забился в нее, не оставив свободного пространства, и тихонько прикрыл за собой дверь. Когда голоса стали настолько громкими, что стало ясно: говорящие вошли в кухню, Альбус мысленно себя обругал. Возможно даже сильнее, чем недавно — Джеймса. Ведь родители не стали бы на него сердиться за то, что он не спит ночью, если бы он объяснил, почему встал. Возможно, они даже бы отселили его в отдельную комнату. Но теперь это было лишь прекрасной грезой — спать Альбусу под этот чудовищный храп до тех пор, пока они не вернутся в свой дом. И мысль выбраться из своего убежища теперь казалась еще более пугающей, чем быть обнаруженным на кухне среди ночи.
Альбус прислушался к голосам. Суть их слов еще не достигла его сознания, но он точно знал: на кухне его тетя и отец.
— Нет, я не думаю, что он в этом замешан, — сказала Гермиона.
— Многие с тобой не согласятся, — ответил Гарри, и Альбус услышал неприятный скрип: его отец протащил по полу стул, чтобы сесть. — Но даже если он тут ни при чем, — продолжал Гарри, — вопрос все равно очень серьезный.
— Ох, Гарри! — воскликнула Гермиона. — Мне тоже все это не нравится! Но выбора нет.
— А что, если его найдет кто-то из учеников?
— Да как же? — воскликнула Гермиона. — Ученикам туда ходить нельзя. Да даже, если было бы можно, им туда не пробраться. Говорю же, я продумала все до мелочей. А с магической силой МакГонагалл, и Флитвика, и Слизнорта… этот план — совершенство. Ну или почти совершенство.
— Это уже было, — серьезно сказал Гарри. — И они думали, что никто не пройдет. Но ведь прошли.
— Кто прошел? О чем ты?
— Мы прошли, Гермиона! — громко сказал Гарри, и Альбус услышал, как тетка на него зашикала.
— Тише ты, — сказала она. — Во всем доме люди спят.
«Ага, — подумал Альбус. — Если хотите, чтобы люди спали, уберите Джеймса и Хьюго подальше».
— Неужели тебе это не напоминает то, как в Хогвартсе прятали философский камень? — спросил Гарри, и Альбус неосознанно прижался ухом к дверце. Он не знал, о каком камне говорит его отец, но одно его название уже обещало интересную историю.
— Лучшие волшебники своего времени выставили вокруг него всевозможные ловушки, — продолжал отец. — А прошли мы. Первогодки.
Альбус замер, еще крепче вжимаясь в дверь. Отец много рассказывал ему о Хогвартсе, но совсем не рассказывал о таких невероятных приключениях вроде победы в Турнире Трех Волшебников и нападениях на Замок, о которых Альбус узнал уже в школе от других учеников, которые, казалось, знали о жизни его отца даже больше, чем сам Альбус.
— Но ведь сейчас за дело взялись мы. Те самые первогодки, — ответила Гермиона, и, как показалось Альбусу, она улыбалась.
— Как бы там ни было, выбор у нас не велик, — спустя какое-то время, сказала Гермиона. — Его нужно упрятать, и понадежнее. А надежнее места, чем Хогвартс, я пока придумать не могу. Мы только о нем узнали, а за ним уже идет охота. Не представляю, как они о нем прознали, Гарри, но он им нужен.
— И ты уверена, что Драко Малфой в этом не замешан, — сказал Гарри.