Впереди - Украина
Недолго пробыли мы близ Гуково, однако запомнили этот аэродром. Наряду с обычной боевой работой отсюда впервые были совершены полеты над морем. Нам поручили уничтожать на воде катера, баржи, пароходы, которые перевозили боеприпасы и пополнение для нескольких потрепанных немецко-фашистских дивизий, прижатых советскими войсками к морю на Таманском полуострове.
Для нас полеты над морем были в новинку - ни специальной подготовки, ни опыта никто из летчиков, кроме командира полка, не имел. Тем не менее задание командования выполнялось успешно.
Мы с Остапченко отправились в свободный, "охотничий" полет через Таганрогский залив на Ейск. Для нашей пары это была первая "челночная" операция. Предстояло пройтись над водным простором, обстрелять замеченные транспорты врага, приземлиться в Ейске, пополнить горючее и боекомплект, а затем проделать ту же боевую работу, но уже на обратном маршруте.
Море ослепительно сверкало под ярким весенним солнцем. Вокруг был удивительный, безграничный простор. Никаких ориентиров, только синяя-синяя водная гладь.
Остапченко близко подошел к моему самолету, как бы прижался ко мне перед лицом опасности, которую таила лежавшая под нами бездна. Я тоже чувствовал себя не совсем спокойно. Вдруг откажет мотор? Вдруг случится такое, что придется идти на вынужденную? Но какая может быть здесь вынужденная посадка? Это верная гибель... Хотел было спросить у Николая по радио о его самочувствии, но включить передатчик не решился - ото могло помочь врагу обнаружить нас.
Посмотрел в сторону Остапченко. Он держался уверенно. Это меня успокоило. Все опасения, вызванные необычностью полета над морем, сразу развеялись, я обрел прежнюю уверенность, включился в активную работу. И тут же заметил на воде необычную белую полосу. Что это? Чей след? Ага, идет катер. Первая морская цель. Что ж, испытаем и тут свою удачу.
Осмотревшись, убедились, что никакого прикрытия над целью нет, снизились, догнали катер, выпустили по нему несколько очередей. Он начал отстреливаться. Этого мы не ожидали. Зашли еще раз и заставили его навсегда умолкнуть. Второй целью оказалась тяжело груженная баржа, также имевшая на борту зенитно-пулеметные установки. Покончив и с баржой, мы благополучно приземлились на площадке возле Ейска. Зарулив на стоянку, подытожили результаты вылета: проложен новый маршрут, приобретен первый опыт атаки морских целей.
Под вечер отправились на свою базу. На обратном пути чувствовали себя значительно уверенней. Море уже не пугало нас...
В один из дней, возвращаясь с боевого задания, я вдруг увидел на нашем аэродроме два необычных самолета. Один из них стоял вблизи КП, другой лежал распластанный за пределами летного поля. Присмотревшись, я в первый момент даже растерялся: это были "мессершмитты".
- Не удивляйтесь, товарищ лейтенант, - охотно пояснил техник Моисеев. Здесь у нас целый переполох случился! А немецкие летчики, между прочим, сами зашли на посадку. Пилоты с поднятыми руками вылезли из кабин, их отправили в штаб армии. Ну а самолеты, как видите, вроде подарка нам оставлены.
Самолет противника на нашем аэродроме - немалое событие. Всем хотелось увидеть поближе оружие врага, изучить его. Люди окружили "мессершмитт" тесным кольцом. На крыло взобрался Олег Зюзин, в кабине сидел Шестаков. Техники ощупывали каждый узел.
Командир полка запустил мотор, погонял его на равных режимах. Потом под возгласы одобрения пошел на старт "Мессершмитт" помчал по аэродрому. В тот день, помимо Шестакова, несколько летчиков поднимались в воздух на чужом истребителе и летали по кругу над своим аэродромом. Разговоры были только о нем. Зюзина единодушно признали лучшим знатоком "мессершмитта", а потому командир официально закрепил "чужака" за ним. Вначале Олег был польщен. Но прошло несколько дней, и наш однополчанин стал роптать, а потом потребовал, чтобы его избавили от ненавистного подопечного...
Летчики - народ сообразительный, малейшие изменения обстановки не проходили для них незамеченными. Довольно точно определили мы и то, что предстоит наступление. Это подтверждалось и повышенным интересом, который вдруг стало проявлять к 9-му гвардейскому полку командование воздушной армии, и тем, что подполковник Шестаков неожиданно устроил на новом аэродроме оригинальное показательное учение. С утра всех летчиков вывезли на летное поле, куда прибыли инспекторы из штаба воздушной армии. Каждый из нас поднимался по графику в воздух и выполнял на глазах у придирчивых поверяющих сложнейшие фигуры высшего пилотажа.
Затем состоялся разбор, в конце которого нам неожиданно сообщили, что Шестаков назначен заместителем командира дивизии. Штаб дивизии стоял недалеко от нашего аэродрома, и Лев Львович в тот же день вылетел к новому месту службы. Командиром полка к нам пришел Герой Советского Союза гвардии подполковник Анатолий Афанасьевич Морозов, которого многие из нас давно и хорошо знали.
Не знаю, чем объяснить, но фашистские бомбардировщики вдруг резко участили налеты на наши тылы и боевые позиции. Перехватывать "юнкерсов" с нашего далекого от линии фронта аэродрома было почти невозможно. Поэтому группу истребителей срочно посадили на площадке "подскока", вблизи фронта. Меня назначили командиром этой группы. Восемь "яков" рано утром перелетели на удобное местечко, расположенное между степными лесополосами. Приземлившись, мы быстро спрятали машины в чаще деревьев.
Первые вылеты с площадки "подскока" были малоуспешными. Пока мы запускали моторы, заметив появление "юнкерсов", перехватить их было уже невозможно. Мы, правда, догоняли бомбардировщиков, но догоняли далеко от фронта, над своей территорией.
Узнав об этих трудностях, заместитель командира дивизии Л. Л. Шестаков немедленно оказал помощь: в лесополосе на второй же день появились радиостанция и радист, хорошо знавший немецкий. Теперь дело пошло иначе. Мы вылетали только на уже засеченную группу противника, встречали "юнкерсов" у линии фронта и вовремя атаковали их. В этой ситуации трудности стали испытывать уже вражеские истребители. Случалось так, что иногда они обнаруживали наше присутствие, лишь увидев, как вспыхивал их подзащитный.
...Вернувшись с очередного задания, мы только приземлились между лесополосами, как на радиостанцию поступило сообщение, что командующий фронтом генерал Ф. И. Толбухин объявляет всей группе истребителей благодарность за решительные и изобретательные действия. А ведущего "Сокола-17" (это был мой позывной) награждает именными часами...
Вскоре на площадке "подскока" нас сменила группа Алелюхина, а мы возвратились на полковую базу.
С 1 мая по 1 июля 1943 года 9-й гвардейский совершил свыше шестисот боевых вылетов, и половину из них на прикрытие наземных войск. В воздушных боях за это время было сбито свыше 40 немецких истребителей и 30 бомбардировщиков.
В конце июня я повел четверку "яков" на прикрытие наших войск, которые удерживали знаменитый Матвеев курган.
Был солнечный день. Сизая дымка скрывала от глаз укрепления и позиции, делала малозаметными даже выстрелы орудий и взрывы снарядов.
Над Матвеевым курганом в небе было спокойно. Мы спикировали на высотки и возвратились на свою территорию. По опыту мы уже знали, что именно здесь можно было наткнуться на чужие самолеты, которые постоянно стремились проникнуть к пристрелянным переправам, мостам, крупным населенным пунктам.
Особенно часто подвергалась тогда нападениям прифронтовая станица Великокрепинская, которая раскинулась по берегу речушки Крепкой, впадающей в Дон. Знали мы этот край хорошо, ориентировались над ним, как дома. Не удивительно, что я на большом расстоянии безошибочно узнал знакомую станицу. Именно тогда на подходе к ней мы услышали станцию наведения истребителей: она звала нас на перехват немецких бомбардировщиков, которые шли на Великокрепинскую. Включив передатчик, я попросил уточнить курс, по которому шли "юнкерсы", их количество, высоту. Полученные данные говорили о том, что мы находимся выше "юнкерсов". В этом мы убедились через несколько минут.
Две группы бомбардировщиков с небольшими интервалами приближались к прифронтовой станице. Раздумывать было некогда. Атака и только атака могла заставить экипажи "юнкерсов" отклониться от избранной цели и сбросить бомбы куда попало.