О, да...
Они пожалеют...
Смейтесь, паразиты... Пока есть время...
Ведь скоро я доберусь до вас...
Что-то меня понесло.
Надо бы дождаться пробуждение пацана. Нам нужно поговорить...
***
Первое, что Така почувствовал при пробуждении, была боль...
Настолько сильная и ужасная, что даже дышать оказалось трудно.
Хотя не такая сильная, когда он ампутировал себе больную ногу и отращивал ее заново. Вот там была реальная боль, аж волосы поседели, но и сейчас ничего приятного не было. Позвоночник повредил, конечности тоже, и отбил себе что только мог.
Нет, не смертельно, но больно будет долго...
С трудом открыв глаза, он сначала все было размыто, но вскоре четкость зрения вернулась к нему.
Следом вернулся и слух...
Что-то странное звучало справа. Обрывочные звуки.
Но вскоре слух восстановился, и он стал различать все. Звуки оказались ритмичными и спокойными.
- 'Мелодия?'
Странно знакомая мелодия...
Он ее раньше где-то уже слышал...
- 'Мама?' - вспомнил он.
Мама очень любила эту мелодию и часто играла. Ее когда-то написал ее друг из университета, и она навсегда ее запомнила, а потом часто играла дома. Когда он возвращался из школы после уроков, то всегда дома играла эта мелодия...
Она сидела за пианино своего дедушки и играла. Она закрывала глаза и улыбалась.
Повернув голову, Така сначала не понял, что именно сидит рядом с ним.
Белая кожа, угольно-черные волосы, сияющие синие глаза с черным белком. Одет он в грязно-серые лохмотья с перебинтованными ногами и руками. Кисти у него черные, словно это перчатки такие, а на кончиках пальцев у него небольшие коготки, из которых исходили едва заметные нити. Он щипал эти нити своими когтями и играл такую знакомую для Таки мелодию.
Карас...
- Ран, когда-то показала мне эту мелодию, - сказал он. - Я запомнил ее и, когда, сумел освоить свои нити, воссоздал. Эта мелодия согревала меня в пустоте серого мира.
В его голосе была грусть и тоска. Причем такая печаль, будто она камнем висит на его плечах.
- Что случилось с Ран? - спросил он. - Почему ее память предается стыду?
Така не хотел отвечать.
Для него это была больная тема, которую он сам старался не вспоминать.
- Это случилось через три года, как мамы не стало, - начал он рассказ. - Мы с отцом только начали отходить от потери и как-то жить с этим. Мы пытались... - он вздохнул. - Однажды к нам пришел журналист...
Така хорошо запомнил его лицо.
Такое светлое, дружелюбное, внушающее доверие и надежность. Голос сильный и спокойный, приятно слушать. Да и сам человек располагал к себе.
- Он сказал, что хочет написать статью о маме. Она была в прошлом известным музыкантом, а этот журналист был ее поклонником, потому решил увековечить ее имя в статье, а потом и книгу написать...
- Через три года?
- Сказал, что понимал, как тяжела наша потеря, и потому не захотел спешить...
Така сделал паузу...
- Он задавал вопросы... много вопросов, на которые мы отвечали. Не всегда, но ничего такого уж страшного в них не было. С ним было приятно общаться, и он оставил о себе хорошее впечатление...
Он закрыл глаза...
Как же он тогда ошибался...
- А через месяц мы увидели это... - заскрежетал он зубами. - Используя наши слова, он написал просто отвратительную мерзость! Он заявил, что мама была сумасшедшей, что видела призраков и была слабоумной! - прорычал Така. - Маленькие намеки и слова он раздувал в целые предложения и абзацы, выставляя все так, будто бы это мы ее такой называли! Он оказался лжецом и уродом, который обманул нас!
Таку колотила злость. Он не мог поверить, что такое правда издают, но в те годы в газету мог пролезть кто угодно, и это у такого типа легко получилось. Такие журналисты, как этот, бывают. У них нет совести, им плевать на то чьи жизни они рушат и кого мучают. Им важна только собственная выгода и повышение, а не то, сколько людей пострадало от их действий. Такие, как он, быстро взлетают по карьерной лестнице, но также быстро с нее падают, и редко, кто мог удержаться.
- Отец пытался подать в суд за клевету, но у этого урода оказались хорошие связи... Как раз из тех людей, кто в свое время завидовал талантам и успехам мамы. Они помогли ему отмазаться.
Карас молчал.
Он перестал играть и выглядел весьма мрачно.
Таке приходилось столько времени терпеть все эти унижения. Его мама была добрейшим человеком, но ложь, которую распространили те уроды, отвернуло от нее многих людей. Така старался забыться в спорте, но вскоре повредил колено и уже не мог играть в футбол. В младшей школе еще было нормально, его многие знали, и были друзья. Затем отец переехал в другой район, и Така пошел в незнакомую ему среднюю школу. А там уже никто его не знал, и он быстро стал объектом для насмешек и издевательств.