На следующий день после завтрака славный путешественник Ник снова продолжил путь в их фургоне.
Караван спокойно двигался к Наулу уже четвёртый день, не встречая никаких поселений. Жить небольшой плохо охраняемой деревней у дороги никто не рисковал. Бандам мародёров ничего не стоило устроить набег, захватить женщин, угнать скотину и оставить после себя лишь угли и пепел от сгоревшего хозяйства.
С утра шёл дождь. Вернее, не дождь, а мелкая морось, которая время от времени сыпалась из набухшего серыми тучами неба. Парусина на фургонах за эти утренние часы полностью промокла, зато спала жара и палящие лучи солнца не выжигали всё живое на равнине, где шёл караван. Растения расправляли листья, земля впитывала влагу, трава, казалось, зеленела на глазах.
Павел ехал в Наул под личиной торговца с побережья. Чтобы поддержать эту легенду, он, руководствуясь советами Коршеня, весь последний день перед отъездом на рынке Алатая подбирал то, что можно было бы с выгодой продать в Науле. Как результат, его повозка была нагружена разными тюками, сундуками и ящиками с разнообразными товарами. Самые важные мешки, где находились оружие и книги, просто терялись в этом количестве поклажи и совершенно не привлекали внимания.
По легенде Павел нанял Коршеня как охранника для своей повозки. Эта работа не подразумевала ночного караула или дневного неусыпного внимания за всем караваном, поэтому для Коршеня это путешествие вылилось в лёгкую прогулку. Обычно один из них правил лошадью, а другой просто сидел рядом в фургоне, они разговаривали, а время от времени менялись местами, не прекращая разговора.
Коршень, наконец, получил возможность задать все вопросы, на которые ему давно хотелось получить ответ. Павел как мог, отвечал. Они говорили обо всём: делились боевым опытом, травили байки, беседовали и на практические и на общие темы, затрагивали философские и мировоззренческие, спасибо возраст это им позволял. За спиной у этих мужчин осталось достаточное количество лет, чтобы можно было бы сделать свои выводы о смысле жизни и роли человека вообще.
Удивительно, но во многом они сходились во мнении, несмотря на культурные противоречия, которых не могло не быть: уж слишком разными были у них жизненный путь и окружение, цели и задачи. Возможно, этому совпадению во взглядах способствовало то, что, по сути, они были одной профессии, охраняли и защищали.
В это утро Коршень был необычно молчалив. Павел не тормошил друга. Он держал в руках вожжи, когда сзади из фургона раздался спокойный голос:
— Я тут подумал и решил всё оставить, да с вами ехать.
— Может, поделишься, почему? — спросил Павел. — Что тебя подтолкнуло к такому решению? Надеюсь, не только интерес к Эле?
— Не только, — чувствовалось, что наёмник не хотел бы касаться темы своих отношений с магиней, однако для полноценного объяснения такого серьёзного решения было необходимо всё-таки представить всю картину, — хотя и привлекательность Элины для меня, конечно, идёт в плюс.
— Понимаешь, — продолжил он, — всегда хотелось чего-то большего, нежели деньги, чего-то более осмысленного, чем простое ведение хозяйства. Точнее сказать, мне всегда хватало еды и денег, но не хватало людей, с которыми я смогу обсудить что-то выше этого. Мы с тобой едем четвёртый день, а обсудили столько всего интересного! Да я за всю жизнь ни с кем не мог об этом поговорить, меня просто не понимали!
— Хочешь сказать, что ты решил уйти отсюда насовсем из-за меня и наших разговоров?! Знаешь, это ничем не лучше, если бы ты сказал, что хочешь уйти из-за своей привязанности к Эле. А если я там пропаду, то что? — хмыкнул Павел.
— Дурак ты, — ответил Коршень, раздражённый тем, что он приоткрывает самое сокровенное, то, чего никому не говорил, а его не понимают. — Я не за тобой пойду и не за Элиной. Я пойду за поиском смысла. А с вами я его быстрее найду.
Потом он помолчал и, уже успокоившись, добавил:
— Да если бы за кем-то, то я просто за тобой бы как за другом пошёл, которому доверяю и с которым чувствую себя лучше и сильнее. Чем плохо? Это с женщинами всё непонятнее. Выйдет замуж за другого — и всё, не поговоришь свободно, только под присмотром.