Эля из своих покоев тоже услышала, как мужчины вернулись. Слышала цокот копыт, шум голосов, радостные возгласы, которые эхом отдавались от внутренних стен замка. До неё донёсся какой-то возглас Сенты. Видимо, она тоже спустилась.
Эля глубже зарылась в подушку.
— Вот она, сила статуса. Я ни жена, ни невеста, ни рыба, ни мясо. А то, что нас сейчас связывает, слишком эфемерно, чтобы радостно улыбаться в толпе встречающих.
Коршень спустился к ужину, и оглядел присутствующих. Эли за столом не было. Настроение у мужчины покатилось вниз, а от пустого желудка не было никакой помощи.
После еды стало чуть легче, появились силы на уговоры.
— Ну, не встречает, мало ли, дела у неё какие-то, — уговаривал он себя, сейчас пойду и узнаю. И наверняка причина окажется простой и безыскусной.
Он попытался сделать равнодушный вид, но присутствующую в общей столовой Сенту было не провести.
— Иди уже, не тяни! Ей есть тебе что сказать. Она себя за эти два дня так накрутила, что не справляется, вот теперь в покоях и отсиживается. Ну и я тут немного виновата, конечно, — добавила слегка смущённо она. — Рановато свои идеи на неё нахлобучила, тебя надо было дождаться.
Сента не называла имён, но и Глену, и Павлу, и Дэйлину было понятно о ком идёт речь.
Когда кто-то постучал в дверь её покоев, Эля вздрогнула и приподнялась на кровати.
Видеть ей никого не хотелось.
Никого, кроме одного человека, который ей сейчас был необходим как воздух. Она подскочила с кровати и бросилась открывать дверь.
В коридоре перед дверью стоял Коршень, освещаемый только слабым рассеянным светом крисповых светильников.
При взгляде на него у Эли схлынули все сомнения, всё встало на свои места.
Она, не размышляя, шагнула к нему, обвила его тело руками, прижавшись ухом к груди, чтобы услышать то, чего ей эти два дня не хватало для душевного спокойствия — стук сердца любимого мужчины.
Он спрятал лицо у неё в волосах и с наслаждением вдохнул их запах.
— Скучала?
— Можно и так сказать.
— Пойдём? — он ласково провёл ей по волосам.
— Куда?
— Показаться вместе, пусть привыкают.
Эля ещё сильнее прижалась к нему, не поднимая головы.
— Что? Не хочешь? Когда-то придётся выйти вместе. Лучше сейчас.
— Ты ещё не знаешь. Просто я сказала Сенте, и она хочет устроить свадьбу.
— А ты испугалась? — по голосу было слышно, что мужчина улыбается. — Пока не хочешь за меня замуж выходить?
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Он глядел на неё так, что ей захотелось прямо сейчас объявить его своим мужем и потребовать у Сенты отдельные покои.
— Прости, я так глупо себя веду. Но я передумала.
Эля почувствовала, что опять сказала что-то не то. Его глаза заледенели, он как-то застыл и хотел было отшатнуться, но она не дала, сообразив, что её слова могут иметь двоякий смысл.
— Нет! Ты опять не понял, — она виновато сморщилась, лёгким движением пальцами ласково провела ему колючей щеке и, глядя ему в глаза произнесла. — Я хотела сказать, что передумала просто быть под твоим покровительством, а хочу быть тебе настоящей женой и родить тебе детей.
А потом, убедившись, что улыбка вернулась, опять уткнулась ему в грудь и пробормотала:
— Глупо, правда? Ты ведь не против?
Коршень, мгновение назад после её слов «я передумала» переживший крушение всех надежд и ощутивший как мир рассыпается на осколки, а потом делает кульбит и из осколков собирается вновь, облегчённо фыркнул.
— Нет, я не против, — хрипло сказал он, потом глубоко вздохнул и прокашлялся. — Наоборот, я очень даже за. Как ты могла сомневаться? Я же тебе это всю позапрошлую ночь втолковывал. Забыла уже? Тогда для забывчивых повторяю.
Он немного отодвинул её от своей груди, нежным движением взял за подбородок и заставил глядеть себе в глаза, а потом легко, едва касаясь губами, поцеловал и тихо торжественно произнёс:
— Элина, согласна ли ты стать моей женой и матерью моих детей?
И Эля, заворожённо глядя в эти ставшие уже родными карие глаза, выдохнула:
— Согласна, — и сама потянулась к его губам.
Поцелуй был долгим и умопомрачительно сладким.
— Идём показываться? И объявлять? — спросил он, когда они смогли говорить.