Мозги настойчиво требовали пищи, поэтому она втихаря просила у Глеба вытащить хоть одну книжечку из мешка, пусть даже это будет справочник, но он отказал, чтобы не привлекать чужого внимания.
Может, это было и к лучшему, потому что Эля, изображая, что она старчески дремлет, удобно устроившись на мешках фургона, большей частью занималась изучением своего кокона и коконов окружающих, а когда уставала, то просто прислушивалась к разговорам, которые вели её случайные спутницы. Это была очень познавательная для неё болтовня, полная важных бытовых мелочей. Несмотря на то, что Кира и её мать писали и читали с трудом, в уме им было не отказать. В этом мире без книг эти умения были желательны, но необязательны. Экстремальные условия, в каких женщины жили с детства, быстро развивали и ум и сообразительность. Другие тут не выживали.
Конечно, Эля была далека от культуры этой эпохи, которую ещё не коснулся бес саморефлексии. Песен их она не знала, сказок тоже. Этот мир был полон каких-то других ценностей, которых она ещё не понимала. Однако основное было понятно: в этой эпохе люди старались быстрее жить, смертность была высока, и слишком мало времени им было отпущено. У них не было ни чужих фотографий, с которыми бы они сравнивали себя, ни вымышленных эталонов. Все выдающиеся личности, на которых хотели быть похожими эти люди, они видели воочию, живыми и настоящими. Их красавицы жили на соседней улице, а герои вместе с ними ловили рыбу или искали жемчуг.
С первого дня, как она сюда попала, Эля окунулась в море естественных цветов, звуков и запахов, практически изгнанных из её прошлого слегка подчищенного мира.
Лошади, люди, животные, одежда, повозки, растения — всё было только в реальности, а не на экране, всё имело свой ярко выраженный запах. Вихри из этих запахов постоянно сплетались в клубки в разных сочетаниях.
Ей пришлось привыкнуть, что мужчины к вечеру пахли потом, и это было нормально. А после купания в какой-нибудь речке, у которой они останавливались на ночь, от них пахло речной водой и немного тиной.
Только здесь Эля отдала себя отчет, что естественные запахи были практически изгнаны из её прошлого времени. Там царствовали, в основном, искусственные, химические: мебельного лака, бензина, машин, разогретого асфальта, освежителей, духов, шампуней, хлорки или резины.
Здесь у неё будто вынули тампон из носа и каждый запах нёс массу информации. Запахло псиной, значит, рядом бежит собака. Пахнуло цветами, значит, рядом цветущий куст, причём даже с закрытыми глазами было понятно какой именно. Она стала подозревать, что стала в состоянии уже по запаху, как собака, узнавать людей. Каждое дело, каждое занятие оставляло на них свой невидимый но прекрасно воспринимаемый носом шлейф.
Женщины здесь не прятались за маской кукол. Эмоции, вырывавшиеся из них, были сильны и искренни, хоть и они и не выходили из рамок роли, которую навязала им жизнь.
Эля слегка завидовала тому, насколько гармонично чувствует себя Олга в этом времени. Сама-то путешественница во времени терялась почти в каждом простом бытовом действии и даже уже немного комплексовала на этот счёт. Весь быт здесь был устроен иначе.
Олга, казалось, умела всё: варить, ткать и вязать, ловить и солить рыбу, знала травы, умела лечить, защититься от насекомых, обращаться с лошадьми и упряжью. Трудно было представить, чего она вообще не умеет. В любой области хозяйствования женщина чувствовала себя уверенно, а если чего-то и не умела хорошо, то имела представление о том, в каком направлении действовать. Её каждодневная работа заключалась в организации быта, и она прекрасно справлялась.
Эля по сравнению с ней чувствовала себя маленькой неопытной девочкой, хотя на людях она изображала из себя умудрённую опытом матрону, которая всё знает, да только не опускается до уровня хозяйственных забот. Сама же смотрела и исподволь училась.
Ко всем этим сугубо хозяйственным навыкам у Олги был ещё один, очень важный навык: умение обращаться с мужчинами. Где лаской, где насмешкой, где прикрикнула, где похвалила, но именно она была в центре и рулила происходящими событиями на её территории, причем не вмешивалась в сугубо мужские занятия и интересы. В мире жесткого патриархата, где женщина была всего лишь чьей-то собственностью, умение непрямыми методами воздействовать на мужчин было очень ценным.
По Олгиным чересчур свободным в талии платьям Эля подозревала, что будучи мужниной женой, Олга была формами существенно попышнее, но для вдовы жизнь была тяжёлой и не такой сытной, поэтому пышные формы Олги несколько сдулись и остались в прошлом, хотя их аппетитность, столь привлекательная для мужчин, окончательно не пропала.