— У дяди теперь жена есть, Кира, она очень красивая, — рассказывал ей очередной малолетний наблюдатель, сидя у её кровати, — а я вырасту и жениться не буду.
— Почему?
— Зачем, у нас уже Кира есть!
Днём после обряда Эля позвала новобрачных и, не слезая с постели, торжественно вручила девушке приготовленные заранее серёжки, представляющие из себя большие блестящие синие пластмассовые шарики с металлическими колечками свободно вращающимися вокруг оси. Для этого времени это была очень тонкая работа и необычный яркий материал. Эля объявила их фамильной драгоценностью, которую женщины их рода, якобы, передавали от матери к дочери, но вот у неё дочери нет, а Кира ей как внучка. Новобрачная была в восторге от такого дорогого подарка.
Столы с угощением поставили прямо во дворе. Коршень тоже пришёл поздравить молодых и теперь сидел рядом с Глебом и Павлом. За эти дни подготовки перехода на Алатай они получше узнали друг друга, сблизились и стали больше друг другу доверять.
— А где матушка Элина? — Коршень почти сразу заметил её отсутствие, долго ждал её появления и, наконец, решился поинтересоваться.
— Да болеет она. Не выйдет сегодня, наверное, — ответил Павел. — А ты с какой целью интересуешься?
Коршень даже растерялся от возмущения. Их выезд был назначен на завтрашнее утро.
— Вы собрались выезжать завтра в Алатай с больной старой женщиной на руках?!
Глеб поморщился. Ему тоже не нравилась эта ситуация, но он-то точно знал, что недомогание у матушки Элины временное и связано не со старостью, а наоборот с молодостью. А вот выехать завтра утром было необходимо, потому что они сами признали это время наиболее безопасным для выезда всех путников и матушки Элины в том числе. Она и сама знала это и настаивала выехать завтра.
— Предлагаешь не брать её? — иронично спросил он.
— Да, наверное, — не понял иронии Коршень.
— А может, самим остаться?
— Ну хотя бы до улучшения её здоровья.
— Я ценю твою заботу о ней и передам твои опасения. — Глеб уже взял себя в руки. — Но сама она считает, что надо ехать.
— И вы будете слушать больную неадекватную старую женщину?
Мужчины переглянулись.
— Чёрт, как всё запутано-то, и не возразишь, — нервно произнёс обычно спокойный Павел, чем очень удивил главу каравана. Глеб успокаивающе положил руку ему на плечо и повернулся к Коршеню.
— Да, она женщина, но не старая, волне адекватная и не больная. Ещё сомнения по завтрашнему отправлению есть?
Коршень упрямо мотнул головой.
— Если что — ваша вина.
Глеб примиряюще улыбнулся: — Да, если что, берём вину на себя. Не переживай. С ней всё будет хорошо.
— Я ей передам про старую, больную и неадекватную, — мстительно сказал Павел, успокаиваясь, — посмотрим как потом отдуваться будешь.
Побег из Коксы прошёл по плану. Хозяин дома, новоиспечённый свёкор Киры, был поставлен в известность, что им нужно срочно вернуться на побережье, потому что опасаются нападения. Зная, как опасна жизнь на побережье, он очень им сочувствовал.
На рассвете их тепло проводили и выдали большую корзину еды. Эля заподозрила, что последнюю ночь Павел провёл в фургоне не один, потому что глаза у Олги были на мокром месте, её взгляд постоянно возвращался к его лицу, а мужчина виновато отводил от неё взгляд.
Элино самочувствие существенно улучшилось, хотя она всё также изображала недомогание, а когда проводы закончились и они тронулись в путь, залезла в фургон, удобно там устроилась, завернулась в одеяло и стала досыпать недоспанное. Когда она проснулась к обеду, спазмы внизу живота её полностью отпустили, будто ничего и не было.
В этот переход вышло всего восемь человек. Кроме Коршеня, Глеб взял ещё четырёх наёмников, в числе которых был и Сич. Караван на этот раз состоял только из шести лошадей и одного лёгкого быстрого фургона, в котором были сложены вещи.
На Элю в этот раз были возложены обязанности поварихи. Она, конечно, могла упереться и отказаться кашеварить, наёмники и сами прекрасно могли справиться с этим делом, но с одной стороны, ей претило сидеть на шее бездельницей, а с другой стороны, изображать богачку, не желающую пачкать свои белые ручки, было даже опасно.
За первый переход она постаралась усвоить тонкости местной стряпни, привыкнуть к новым продуктам и специям, выспросить и прояснить все непонятные для себя бытовые заботы у опытной Олги.
В первый вечер, приступая к готовке, Эля волновалась, как балерина перед своим первым спектаклем. Она прекрасно чувствовала любопытные взгляды не только новых наёмников, но и Коршеня, и даже Глеба и Павла. Эти взгляды лишали её уверенности в себе, делали неуклюжими движения, и заставляли дрожать руки. Она внутренне суетилась, ругала себя, сомневалась, но старалась этого не показывать. Однако потом взяла себя в руки, вспомнила, что она магиня, открыла свой опять зажатый канал и на неё спустилась лёгкость, тот самый кураж, который делал её сильнее.